Соколов отвечал точно. Он сразу понял: вопросы носили формальный характер. Затем Клюге печально покачал головой и, глядя, словно галка, куда-то в сторону, повторил:
— Мы навели справки и выяснили: вы — шпион. Наши данные неопровержимы. Что скажете?
Соколов усмехнулся:
— У нас есть поговорка: «Мели, Емеля, твоя неделя». Русский граф с риском для жизни освобождает двух важных немецких генералов, переходит на сторону врага, и у тебя хватает ума назвать его шпионом? Тупость удивительная.
…Подобный беспредметный разговор продолжался с полчаса. Вдруг вошел какой-то фельдфебель, молча кивнул начальнику полковой разведки, словно подал знак, и Клюге угрожающим тоном закончил:
— Все ясно! Завтра — военно-полевой суд, и вы, господин шпион, будете расстреляны. — Стукнул кулаком по столу. — Завтра же! А сегодня, как положено смертнику, вам передадут бутылку рислинга. На том свете скажите всем привет.
Соколова снова доставили в тюремную клетушку.
* * *
Соколов недоумевал: для чего нужна была эта комедия?
Он зажег лампу. В ее желтом свете заметил на одеяле, которым были прикрыты нары, крошки сухой замазки и клочок пакли, которую забивают в оконные коробки как утеплитель. Поднял голову. Наверху находилось окошко с толстой металлической решеткой. Он усмехнулся: «Верно, укрепляли решетку, чтобы смертник не сбежал».
И ошибся — все было наоборот.
Читатель, впрочем, об этом скоро узнает.
На ночь Соколов помолился, благодарил Царицу Небесную за прошедший день и ничего не просил, кроме того, чтобы силы небесные не покидали его.
Совесть русского разведчика была чиста, дух не замутнен: он все делал, как надо, а это главное в жизни каждого из нас.
Шульц, как и положено генералу-разведчику, подобно петроградскому Нестерову, во всем сомневался и всех на свете считал изменниками: или уже завербованными врагом, или ищущими такого случая.
Теперь он доказывал фон Лауницу:
— Вы много знаете примеров, когда русские офицеры добровольно переходили к нам? Ноль! Солдаты, случается, перебегают, предпочитая плен войне. А тут — знаменитый полковник! И не забывайте: в России остались его жена с сыном и отец-царедворец.
Фон Лауниц возражал:
— Но газеты пишут, что Соколов избрал невероятно сложный способ побега, что его двое сообщников погибли в перестрелке. Более того, какого-то унтера он вышвырнул на полном ходу из поезда. Шпионы так не делают. Вот, глядите, свежие русские газеты, здесь продолжают с возмущением писать о «графе-преда-теле».
Шульц задумчиво барабанил пальцами по столу.
— Да, разведчики не любят шума вокруг себя, и все же…