Генерал спросил:
— Ты жить хочешь?
Переводчик из штаба повторил этот вопрос по-русски.
— Так точно, ваше превосходительство, очень жажду.
— Даю шанс! Нам известно: граф Соколов — русский шпион. Скажи ему: «Тебя немцы повесят!» И после этого склони к побегу. И беги вместе с графом. Понял?
Фотий побледнел, переступил с ноги на ногу:
— Никак нет, ваше превосходительство, не понял. Я не хочу к русским, они меня расстреляют. Я себе не враг…
— Пусть тебя ничто не беспокоит. Стражу мы снимем. Ты подведи графа к реке, там, где ты причалил, — это прямо по дороге, а там будет наша засада. Понял?
— Так точно!
Замысел генерала был прост: если Соколов — русский шпион, то клюнет на приманку, не желая себе смерти, захочет бежать. Если останется в тюрьме — значит, ему нельзя возвращаться к русским, где его за измену ждет военный суд. В таком случае ему можно верить.
А верить Соколову немцы очень хотели.
Начальник полковой разведки Клюге когда-то служил механиком на машиностроительном заводе «Франц Крулль» в Ревеле, а заодно занимался шпионажем. Так что он говорил по-русски. Теперь Клюге дыхнул в лицо Фотия перегаром:
— Если ты есть золдат умный, тебя наградить боевой крест и много деньги. Если нет — значит, ти есть шпион. И тебе будут делать капут — повесит. Ферштеен?
Фотий вытянулся в струнку и четко отвечал:
— Так точно, капут и ферштеен! Я этого Соколова люто ненавижу, я бы его у-у!..
— Тогда слюшай! — И Клюге научил изменника, как тому вести себя в камере.
Фотию дали поесть, выдали ношеное нательное белье, немецкую старую шинель без погон и отправили к арестанту Соколову — наседкой.
Чем легенда тюремной наседки ближе к его реальной биографии, тем она правдоподобней. На вопрос Соколова, как Фотий попал к немцам, тот плаксиво затянул:
— А что мне делать? Вы с генералами немецкими убегли, стало быть, виноват я, меня за нерадение обязательно расстреляли бы.
Соколов громко зевнул:
— Ну и что? Кому, Фотий, твоя паршивая жизнь нужна?
— Ишь как поете. Вам, поди, жить хочется, вот и мне надо бы еще водочки попить да девкам подолы позагибать. Я молоденький, моложе вас. — Повесил голову. — Синяки, говорите? Так били меня нещадно. — И со еле-зой в голосе протянул: — И все вы причиной… А теперь получается, что немцы меня повесят. Ах, какой я несчастный. Зачем покинул матушку-родину!..
Соколов одобрил:
— Это хорошо, Фотий, тебя обязательно надо повесить. Я сам немцев об этом попрошу. Ты давно созрел, чтобы болтаться в петле.
Фотий окрысился:
— Так и вас обязательно вздернут. Еще первей, чем меня. Немцы мне прямо сказали: дескать, этот русский Соколов шпион натуральный и мы об ем всю правду ведаем. Так что вам долго радоваться на мою смертушку не придется. — Заметался по землянке, тихонько заскулил: — Что же мне, бедному, делать? Как участи несчастной избежать?