Командир гаркнул:
— Все вниз! Срочное погружение! — Привычным движением крутанул кремальеру, задраивая верхний рубочный люк. Отбив по металлическому трапу дробь тщательно вычищенными башмаками, последним в центральный пост спустился фон Шпелинг. Лицо оставалось непроницаемым. Только почему-то показалось, что его жесткие ржавые волосы встали ежиком. Ровным голосом отдал команду:
— Ныряем на глубину пятьдесят метров! Право руля, курс сто тридцать градусов… Оба мотора — средний вперед!
Лодка, шумно забирая балласт, стремительно уходила в черную глубину. Старпом докладывал:
— Погружение десять метров, пятнадцать, двадцать… тридцать.
— Быстрее! Оба мотора — полный вперед. Есть опасность бомбовой атаки.
Боцман, вцепившийся в манипулятор горизонтальных рулей, крикнул:
— Угол погружения девять градусов!
Из моторного отсека по переговорной трубе раздался вопль электрика:
— Большой дифферент на нос! Электролит выплескивается!..
Фон Шпелинг повернул голову к старпому:
— Вальтер, как думаешь, они засекли нас?
— Трудно сказать! Туман все-таки густой, тяжелый… Могли не заметить.
— Увеличивай угол погружения! Уходим на шестьдесят метров!
Старпом застонал:
— О дно сейчас ударимся, нельзя далее погружаться!
— Но если мы не погрузимся, русские глубинными бомбами навеки погрузят нас.
— Есть! — смиренно вздохнул старпом.
Фон Шпелинг до крови закусил губу.
— Штурман, какая тут глубина?
— Не глубже шестидесяти, хотя…
Вдруг раздался оглушающий взрыв.
Соколову показалось, что по его голове долбанули кувалдой, колени подогнулись. Уши заложило.
Лодка подпрыгнула, корпус заскрежетал, словно разваливаясь. Свет замигал и погас. Наступила полная темнота. Сверху на голову полилась вода. Кто-то вскрикнул, кто-то громко читал молитву, кто-то отчаянно ругался.
Соколов подумал: «Все, конец? Столько раз рисковал на суше, неужто смерть встречу под водой? Господи, спаси и сохрани…»
Засветились аварийные лампы. Соколов огляделся.
Ужас исковеркал лица, сделал их мертвенно-бледными. Фон Шпелинг застыл с остекленевшими глазами. Соколов ему озорно подмигнул, фон Шпелинг дернул головой, пошевелил рыжими бровями, пришел в себя и прорычал:
— Оба мотора — самый полный вперед. Штурман, курс — на выход из района. — В переговорную трубу сквозь зубы выдавил: — Георг, заряжай торпедный аппарат «мешками спасения»! Быстрее! Мы русских обманем. Увидят на поверхности дерьмо, щепки и тряпки, решат, что нас разбомбили, глядишь — отвяжутся… Да шевелитесь вы, мать вашу!
И снова над головой раздался страшный удар, лодку тряхнуло, металл заскрежетал, вода захлюпала, засочилась сильнее. Аварийная лампа замигала, потухла, но снова зажглась, теперь лишь вполнакала.