— И что? — удивился командир. — Немец-то жив-здоров? О-хо-хо! Кулаком, паразит, грозит! Ай да молодец! Такого бы в свою команду принял. Эй, Гоша калуцкий, у тебя сегодня косоглазие? Столько патронов сжег — попасть по мишени не можешь.
Гоша извиняющимся тоном пробурчал:
— Мы на скорости, а его на волне качает… Еще попробую!
Пулеметы выпустили очередную порцию свинца, по металлу палубы вновь зацокали пустые гильзы. Казалось, вся команда, свободная от вахты, наблюдает за этим поединком: миноносец «Стремительный» против беззащитного человека.
Тра-та-та! Тра-та-та!
Пулеметчик Гоша был на хорошем счету, всегда стрелял точно. Но теперь он не мог поразить пловца, который продолжал отчаянно сопротивляться течению, не обращая внимания на обстрел.
Гоша выпустил еще две-три очереди, перекрестился и с ужасом прошептал:
— Да он просто от пуль заговоренный!
* * *
Расстояние до «Стальной акулы» сокращалось с каждым мгновением. Казалось, что теперь можно прочитать знаки отличия на кожаных куртках германских подводников.
Командир со спокойствием, которым так любят бравировать моряки в опасную минуту, негромко сказал в трубу:
— Сбросить обороты! Приготовились, тараним!..
Форштевень врезался в металлическое нутро «Стальной акулы». Раздался отвратительный скрежещущий звук. Удар был такой силы, что «Стремительный» пропорол лодку, загнул металлические листы наружной обшивки. «Стальная акула» стала стремительно забирать воду, на глазах погружаться в пучину, выпуская громадные, лопающиеся на поверхности пузыри.
Немецкие моряки полетели в воду. Одни тут же погибли от таранного удара, других засосала воронка пошедшей на дно субмарины. На поверхности остались двое — тот, кто первым прыгнул в воду, и еще один.
Итак, кровавая UN-17 существовать перестала.
К сожалению, с погибшего «Цесаревича Алексея» спасти уже никого не удалось.
* * *
«Стремительный» развернулся, лег на обратный курс — домой. Команда ликовала: победа была замечательной!
Шлапак снова подошел к командиру:
— Анатолий Петрович, ну как же без трофея? Нехорошо, право…
Командир, находившийся в приподнятом состоянии духа, ласково спросил:
— Серега, ты о чем?
— Хоть одного пленника следует домой доставить. Всегда так делается…
Михайлов вздохнул:
— Ты прав! Кто из них командир?
— Это неизвестно.
— Подымем хотя бы этого, который поближе, бултыхается слева по борту. Эй, Гоша, брось ему спасательный круг…
Через минуту-другую вытащили на борт мокрого, дрожавшего от холода немецкого моряка. Сбросили с германца мокрую одежду, завернули в простыни и хотели вести к доктору, но немец упирался, брыкался, что-то лепетал на своем языке.