Прапорщик Шлапак, появившийся по зову Шатуновского, покрутил головой.
— Допускаю, что унтер подлец отпетый. Но швырять в окна… это перебор. Придется, господин Соколов, вас арестовать, — и удалился по проходу, видимо за конвоем.
Паровоз, на переездах подавая короткие гудки, стремительно пожирал черноту пространства.
Соколов опустился на нижнюю лавку. Солдаты смотрели на него с удивлением и тайным восхищением. Все напряженно молчали, словно ждали от этого громадного солдата каких-то новых необычных действий.
Гений сыска решил взять стратегическую инициативу в свои руки. Он стремительно поднялся, потуже затянул на шинели широкий кожаный пояс, набросил на себя вещевой мешок.
Бочкарев внимательно следил за новым другом.
Тем временем Соколов, снарядившись, протянул ему руку.
— Семен, будь здоров! Ты хороший человек, и Бог тебе пошлет счастья. — После этого краткого, но выразительного прощания Соколов двинулся к дверям.
Гений сыска оказался в тамбуре, набитом солдатами, курившими «козьи ножки» и дешевые папиросы. В этот момент за спиной он услыхал тяжелое сопение. Оглянулся, увидал, что это Бочкарев. Соколов поинтересовался:
— Чего тебе?
— Останьтесь!
— Забыл тебя спросить!
Бочкарев весело отвечал:
— Тогда куда ниточка, туда иголочка.
— Не дури, — сурово насупил брови сыщик, какой-то железякой пытаясь открыть дверной замок. — Вернись в вагон.
Гений сыска нажал на ручку, в тамбур ворвался резвый, веселый ветер. Соколов выглянул наружу. Поезд шел по однопутке. Впереди на горизонте слабо светили огни большого города. Мимо, выделяясь на снежном фоне, быстро мелькали телеграфные столбы. Беглец спустился двумя ступеньками ниже.
Выждав нужное мгновение, Соколов прыгнул в черную пустоту. Жестко ударился о снежный наст, закрутился, заскользил вниз.
И тут же, не разбирая полета и рискуя проломить себе череп, за ним сиганул Бочкарев.
В ту ночь гения сыска ждали совершенно кошмарные приключения. Знай о них, он, наверное, предпочел бы остаться в теплом вагоне.
Соколов, смахивая снег с лица, вылез из сугроба. Поезд, мелькнув освещенными окнами, показал, словно фигу, красный фонарь последнего вагона. Казалось, что путь его в направлении губернского города Смоленска неотвратим, как судьба.
Но вдруг великое безмолвие синей морозной ночи было нарушено противным скрипом тормозов. Буфера литерного поезда лязгнули — раз, другой, третий. Колеса, враз прекратившие движение вращательное, сохраняли движение поступательное — из-под них красивым фейерверком летели огненные искры. И вот литерный поезд, в последний раз лязгнув буферами, окончательно остановился среди лесов и глубоких снегов.