Бочкарев, словно уловив мысли графа, сказал:
— Ведь о нас по телеграфу и телефону, поди, сообщили повсюду. Дескать, разыскиваются и прочее.
— Возможно!
— Вот нам надо избегать большаков, а держаться лесных дорог, подальше от крупных сел, где есть телеграфы-телефоны.
Соколов согласился:
— Что ж, мы прокатимся по лесочку на санях, с бубенцами. Вдали, так сказать, от шума городского.
Факторович, наконец осознавший серьезность положения, робко сказал:
— Вы, месье, не забыли об волках? Боюсь, нас ждет в лесу такое, что это просто неслыханно.
Соколов, который, как всегда, был преисполнен бодрости, весело отвечал:
— Есть старинный способ охоты на волков. Представьте голодного поросенка, который громко и отвратительно верещит. Ему связывают ноги, кладут в сани и пускают лошадь по лесной дороге. Сани несутся, поросенок верещит, волчья стая, томимая голодом, бросается на бедное животное. Тут охотники, которые едут сзади, отстреливают хищников. Остроумно? Но у нас поросенка нет, поэтому волки вряд ли на нас днем нападут.
— А ночью?..
— Ночью мы влезем на деревья и заночуем на ветках, как африканские шимпанзе. Вы, Факторович, никогда на ветках не ночевали?
— Вы можете удивляться, но не приходилось.
— Но надо же когда-нибудь начинать! Представьте, вы сидите на ветке. Над вами — шатер бархатного бездонного неба, усыпанный бриллиантами звезд, словно витрина ювелирного магазина Маршака драгоценностями, — от восторга захватывает дух. Зато под вами, на снежном ковре, переливающимся под светом луны мириадами изумрудных точек, стаи волков. И эти несчастные голодные создания смотрят на вас с надеждой и вожделением, как нищий жених на богатую невесту. И при этом, задрав головы, стая грустно и на высоких нотах воет. А вы чувствуете себя Икаром, парящим над всем миром! Ах, счастливец…
Факторович воскликнул, и в его голосе было много отчаяния:
— Это довольно интересно — я ночую на ветке, но лошадей куда вы, неразумный человек, денете? Лошади, насколько мне известно, по деревьям не лазят, да-с!
Соколов задумчиво посмотрел на Факторовича:
— Вы полагаете, что не лазят? Но вы, сударь, пессимист. Я полагаю: захочешь жить — не на ель, на баобаб залезешь.
Бочкарев, слушая этот диалог, умирал со смеху.
Соколов вдруг сменил тон, стал серьезным:
— Ну, гордость иудейского народа, отвечайте: что мне с вами теперь делать?
— Вы со мной сделали уже все, что нельзя. Мое сердце переполнено безмерной печалью. С вашей помощью я принес себе столько вреда, сколько не принесли мне лютые враги.
Бочкарев рассмеялся:
— Лейба, если Рытов замерзнет или его съедят волки, тебе за это уже ничего не будет. Еще прежде тебя расстреляют как дезертира, ты сразу избавишься от всех бед, даже от зубной боли.