Так, с шутками, они катили по зимней дороге.
Лошадки тянули старательно. Дорога вновь пошла в гору. Соколов приказал:
— Слезай все с саней! Пешая прогулка для хорошего аппетита — дело замечательное.
Сани покатили веселей среди леса. На солнечной стороне снег покрылся тонким настом, и тут сани скользили легко, как гимназистка на катке Чистых прудов. Снег вдоль дороги был усеян следами зверья. Время от времени попадались шкурка разорванного волком зайца или тетерев, порванный лисой.
Теперь все трое двигались рядом, держась за саночки, а порой, когда лошадки усиливали ход, бежали, утопая сапогами в мягком снежном ковре. Солнце поднялось уже высоко, отбрасывая тени от черных деревьев. Потеплело. От беглецов валил пар.
Они снова прыгали в сани, и лошади, мерно тряся крупом и выбрасывая назад хлопья снега, бодро уносили беглецов вперед.
Они ни разу не остановились на отдых, хотя двигались часа три. Встречный ледяной ветер обжигал щеки, трепал Соколову усы. То тут, то там мелькали деревушки с ометами, с высокими дымами из труб, но гений сыска, не останавливаясь, гнал лошадей. Он твердо решил держаться лесного пути и никуда с него не сворачивать.
Как писал в 1885 году молодой Лев Николаевич Толстой, служивший в 14-й бригаде под Севастополем, «гладко писано в бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить!». Наших беглецов ожидали большие сюрпризы разного толка.
Но пока все было замечательно. Лошадки хоть и устали, но старательно бежали по узкой лесной дороге. Слева и справа виднелись следы зверья, в основном зайцев и волков, попадались кабаньи дорожки с их шерстью от брюха на снегу и лосиные. Порой, мягко роняя на землю снег, с ветки тяжело поднимался тетерев. Повсюду весело перелетали с ветку на ветку, с дерева на дерево резвые белки. Вдруг в ельнике что-то тяжело зашевелилось, и на прогалину выскочил матерый сохатый.
Соколов загляделся на природу, забыл об усталости, с горькой печалью подумал: «Куда меня понесло? Ведь мог бы сейчас в своей мытищинской усадьбе гулять на природе, читать в первых изданиях Державина и Пушкина, целовать малютку-сына… Но нет, словно кто-то толкает в ребро: „Иди, ищи смертельные приключения!“
Впрочем, это был приказ государя, а я его верный слуга и солдат! Прочь сомнения!»
Еще часа через полтора лошадки стали больше раздувать бока, дышать тяжелей. И в этот момент, как по заказу, на взгорке показались дымы, идущие прямо в небо. Через несколько минут въехали в небольшую, домишек на двадцать, деревушку.
Уже возле первого дома, стоявшего на околице, — добротного, из новых, еще светлых бревен — увидали крепкого мужика, густо поросшего бородой. Своей дремучей крепостью, сильными уверенными движениями он напоминал медведя-шатуна, по ошибке среди зимы вылезшего из берлоги. Мужик большой деревянной лопатой чистил возле ворот снег, наметенный с вечера. Ему помогал мальчонка лет восьми, старательно пыхтевший с небольшой лопаткой.