* * *
Хребтов поспешил к уряднику Свистунову. Урядник был человеком решительным и свирепым, долго не думал и выражался кратко. Жил Свистунов в доме смазливой, округлой во всех местах и весьма разбитной вдовы Фроськи.
Свистунов сидел за столом, обедал. Возле него стоял большой запотелый графин. Закуской служила селедка с горячей картошкой, от которой шел пар.
На столике в нижней его части, упакованные в конверты, стояли на ребрах тяжелые черные диски. Это были музыкальные пластинки, а на столике стоял ящик с ручкой и громадным раструбом — граммофон.
Свистунов, не переставая жевать, приказал:
— «Охр-ранника»!
Фроська поморщилась:
— Егорий Кузьмич, так только что ее слушали! Уж куда приятней «Взор твоих ясных очей».
— Сказал — «Охр-ранника»!
Фроська поменяла в мембране иголку, рукавом платья смахнула с диска пыль, положила на круг, закрутила ручку. В избу ворвался озорной голос знаменитого Сокольского:
В одной знакомой улице
Я помню старый дом.
С высокой темной горницей,
С завешенным окном.
Кто в доме жид? Почтеннейший!
Его не знал никто.
Ходил в очках он дымчатых,
В гороховом пальто…
Увидав на пороге взволнованного гостя, Свистунов рыкнул:
— Р-раздевайсь!
Хребтов сбросил валенки. В шерстяных онучах вошел в светлую горницу, троекратно с поклонами помолился на лики святых. Свистунов скомандовал:
— Присядь! — и ткнул пальцем на скамейку, стоявшую с другой стороны стола. Гаркнул: — Фр-роська!
Та выплыла навстречу, сладким голосом пропела:
— Наше вам, Хфедор Петрович!
Свистунов приказал:
— Фр-роська, р-распор-рядись!
Фроська быстро поставила на стол чистую тарелку, заполнила до краев чарку.
Минут десять мужики пили молча: Свистунов читал «Губернские вести», Хребтов глядел на него, закусывал и не смел отвлечь внимание лица начальственного. Фроська крутила ручку граммофона и меняла пластинки. На этикетках был изображен пухленький амур, пишущий гусиным пером на пластинке.
Чтение наконец было окончено. Свистунов выдохнул с шумом воздух, аккуратно сложил газету и поднял глаза на гостя:
— Р-рассказывай!
Хребтов был мужиком не робкого десятка, случалось, медведя из берлоги поднимал, но в присутствии краткого Свистунова как-то терялся. Он, невольно впадая в манеру урядника, в самом сжатом виде поведал про таинственное приобретение лошади солдатами и про самих солдат.
Свистунов перестал жевать и молча выслушал. Задумчиво подолбил заскорузлым пальцем стол.
— Укр-рали лошадей Р-рытова? Пр-роисшестие! Р-ра-зузнаю! — и без дальних расспросов снял трубку, покрутил рычаг — вызвал барышню — и сказал: — Дай обходчика Р-рытова!