Мы, вместе с Фениксом и Автомедоном, стояли на носу, глядя на приближающийся берег. Ахилл рассеянно подбрасывал и ловил копье. Гребцы стали вторить ему ударами весел, следовать за мерными, монотонными шлепками дерева о ладонь.
Теперь берег вырисовывался отчетливее: на месте размытой коричнево-зеленой суши проступали горы и высокие деревья. Мы немного обогнали Диомеда, а Мерион отставал от нас на целый корабль.
– Там на берегу люди, – сказал Ахилл. И добавил, прищурившись: – С оружием.
Не успел я ответить, как где-то взревел боевой рог, и другие корабли откликнулись на его зов. Тревога. Вместе с ветром до нас донеслось слабое эхо криков. Мы думали застать троянцев врасплох, но они знали о нашем приближении. Они нас ждали.
Во всем ряду кораблей гребцы как один погрузили весла в воду, чтобы замедлить ход. На берегу нас, несомненно, ждали воины: все они были одеты в темный багрянец, цвет дома Приама. Вдоль их строя, взрыхляя колесами песок, неслась колесница. У сидевшего в ней мужа на голове был шлем с конской гривой, и даже отсюда нам было видно, до чего сильное у него тело. Да, росту он был великого, но все равно не столь могуч, как Аякс и Менелай. Сила таилась в его стати, в свободно расправленных плечах, в спине, стрелой тянувшейся ввысь. То был не обрюзгший царевич, обжора и винопийца, какими было принято считать жителей востока. То был муж, будто живший под взором богов, и каждое его движение было точным и верным. Мужем этим мог быть только Гектор.
Он спрыгнул с колесницы, крикнув что-то воинам. Те вскинули копья, натянули тетивы луков. Пока что они были слишком далеко, но, несмотря на сопротивление весел, прилив тащил нас вперед, а якорям было не за что зацепиться. От корабля к кораблю летели растерянные крики. Агамемнон не отдавал никаких приказов – держать позиции, не высаживаться.
– Еще чуть-чуть, и их стрелы смогут до нас долететь, – заметил Ахилл.
Его это как будто не беспокоило, хотя вокруг стояла паника, шумно топали по палубе ноги.
Я глядел на надвигавшийся берег. Гектора видно не было, он отправился к другой части войска. Но теперь перед нами оказался другой человек, воевода в кожаных доспехах и закрывавшем лицо шлеме, из-под которого торчала одна борода. Он направил лук в сторону наших кораблей, натянул тетиву. Лук его, хоть и не был таким огромным, как у Филоктета, но вполне мог бы с ним потягаться. Он прицелился, готовясь убить своего первого ахейца.
Но не успел. Я не видел броска Ахилла, только услышал его: свист воздуха, тихий выдох. Копье полетело над водой, отделявшей палубу от берега. Бросок был, конечно, символическим. Ни один копейщик не мог покрыть расстояние полета стрелы даже наполовину. Оно не долетит, упадет в воду.