– Которая из них твоя дочь? – спросил Диомед.
– Ее здесь нет, царь Аргоса. Она навещает родных.
– Жаль, – сказал Диомед, – а я уж надеялся, что это она.
Он указал на маленькую темноволосую девушку, стоявшую в конце полукруга, она и впрямь чем-то напоминала Деидамию: особенно выделялись ее изящные лодыжки, мелькавшие среди водоворота юбок.
Ликомед кашлянул:
– Ты женат, владыка?
Диомед криво улыбнулся:
– Пока – да.
Он не сводил глаз с девушек.
Когда танец окончился, Одиссей встал и сказал, возвысив голос:
– Право же, этим действом вы оказали нам честь, мало кто может похвастаться тем, что видел скиросских танцовщиц. Примите же в знак нашего почтения дары, что мы привезли – вам и вашему царю.
Восторженные перешептывания. Дорогие вещи в Скиросе видели нечасто, никто здесь не мог себе их позволить.
– Вы слишком добры. – От искренней радости Ликомед разрумянился, на такую щедрость он и не рассчитывал.
По знаку Одиссея слуги внесли в залу сундуки и стали раскладывать их содержимое на длинных столах. Я заметил сверканье серебра, блеск стекла и самоцветов. Все мы, и мужчины, и женщины, подались вперед, желая все рассмотреть.
– Прошу, берите все, что вам приглянется, – сказал Одиссей.
Девушки проворно кинулись к столам и стали перебирать яркие безделушки: запечатанные воском хрупкие склянки с ароматными маслами, зеркальца с резными ручками слоновой кости, браслеты витого золота, ленты, ярко выкрашенные в красный и багряный. Среди даров были и вещи, которые, наверное, предназначались Ликомеду и его советникам: обтянутые кожей щиты, резные рукояти для копий и посеребренные мечи в ножнах из мягких козьих шкур. В один такой меч Ликомед так и впился глазами, будто рыба, попавшаяся на крючок. Одиссей стоял рядом и благодушно всем распоряжался.
Ахилл держался в сторонке и обходил столы медленно. Остановился, капнул ароматным маслом себе на тонкое запястье, потрогал гладкую ручку зеркала. На миг задержался подле пары сережек – голубые самоцветы в серебряной оплетке.
Я заметил какое-то движение в дальнем конце залы. Диомед подошел к своему слуге и что-то ему сказал, тот кивнул и вышел сквозь высокие двойные двери. Вряд ли он сказал ему что-то важное. Диомед скучающе глядел по сторонам из-под полуприкрытых век и, похоже, уже клевал носом.
Я снова взглянул на Ахилла. Он поднес серьги к ушам, поворачивая их так и эдак, поджимая губы, игриво изображая девушку. Он явно забавлялся, кончик рта у него тянулся вверх. Глядя по сторонам, он заметил меня. Я не выдержал. И улыбнулся.
Затрубил рог – громко, тревожно. Трубили снаружи, сначала одна долгая нота, а за ней три коротких – сигнал надвигающейся страшной беды. Ликомед вскочил на ноги, стражники как один повернулись в сторону двери. Девушки завизжали и вцепились друг в друга, побросав свои побрякушки под звон бьющегося стекла.