Другой римский консул, Тиберий Семпроний Лонг, спешил на помощь Сципиону с подкреплением. В начале года Семпрония отправили на Сицилию готовиться к вторжению из Северной Африки, но, как только сенат узнал, что Ганнибал идет через Альпы, приказ изменился. Семпроний покинул Сицилию, высадился на самой южной оконечности Апеннинского полуострова и всего за 40 дней добрался до города Аримин (совр. Римини) на Адриатическом побережье. Там он повернул на северо-запад и отправился на подмогу Сципиону, чтобы совместными силами отразить атаку Ганнибала. Но пока подкрепление не прибыло, Сципиону приходилось противостоять врагу собственными силами.
Он переправился через По и разбил свой лагерь на берегу реки Тицин (совр. Тичино) примерно в 32 км от нынешнего Милана. В то же время римляне остановились на восточном берегу между современными городами Павия и Виджевано. Сципион считал, что Ганнибал находится где-то на противоположном берегу реки, и обратился к своим воинам с воодушевляющей речью, чтобы поднять их моральный дух и вдохновить на битву. Его армия нуждалась в подобной проповеди. Большая часть солдат, скорее всего, вообще не понимала, почему их оторвали от хозяйств и поселений и заставили маршировать через всю Италию, чтобы сражаться с пунийцами. В армии и политических кругах Рима были наслышаны о тактическом гении непобедимого Ганнибала и его яростном нраве в бою. Он впечатлил Сципиона стремительным переходом через Альпы, а теперь римскому консулу нужно было подготовить своих зеленых новобранцев к встрече с Баркидом.
Несмотря на уважение, которое сила карфагенской армии вызывала у Сципиона, перед солдатами он решил ее преуменьшить. Он напомнил им, что их отцы уже побеждали Карфаген в Первой Пунической войне. Он сравнил солдат Ганнибала с «призраками, едва сохранившими внешнее подобие людей, изнуренными голодом и холодом, грязью и вонью, изувеченными и обессиленными лазаньем по скалам и утесам, с отмороженными конечностями, онемевшими в снегах мышцами, окоченевшими от стужи телами, притупленным и поломанным оружием, хромыми и еле живыми лошадьми»[56]. По его словам, во время перехода через Альпы карфагеняне потеряли две трети личного состава. Но даже незадолго до него, на берегу Роны, когда у Ганнибала было в два раза больше людей, чем сейчас, им не хватило смелости принять бой и они предпочли бежать в горы. Победа в грядущей битве будет настолько легкой, говорил Сципион, что останется лишь поблагодарить Альпы, сделавшие заранее их работу.
Затем Сципион напомнил, как Баркид нарушил перемирие, заключенное после Первой Пунической войны, и вероломно напал на Сагунт. Он назвал карфагенянина «молодым выскочкой и преступником, которому вскружило голову честолюбие». Закончил речь Сципион так, как веками делали полководцы, вдохновляя солдат на бой: призвал воинов защитить свое имущество, честь своих жен и жизнь своих детей. Но, несмотря на все сказанное, в ночном уединении Сципион наверняка с тревогой размышлял о шансах на победу. Ганнибал был серьезным противником, под командованием которого находились опытные наемники. Как и большинство римлян, Сципион был суеверен и считал победу результатом божественного вмешательства, и потому серьезно относился к предзнаменованиям. Той ночью над его шатром завис рой пчел, а в лагерь проник волк, убив несколько солдат. Для суеверного человека это были плохие знаки.