Римский диктатор Квинт Фабий Максим был осторожным человеком, чем сильно отличался от Семпрония и Фламиния. Сдержанный и осмотрительный, он тщательно планировал свои действия на несколько шагов вперед. Фабий считал, что войско Ганнибала слишком сильно, чтобы сталкиваться с ним лицом к лицу, — Семпроний и Флавий уже показали, к каким фатальным ошибкам это может привести. Поэтому он выбрал тактику следовать за карфагенской армией на безопасном расстоянии, рассчитывая, что время вкупе с обширными людскими и продовольственными резервами Рима медленно, но верно склонят чашу весов в его пользу. Фабий был убежден, что для победы над Ганнибалом нужно отправить войска к каждому городу, вышедшему из конфедерации. Он надеялся, что в итоге поддержка Ганнибала начнет постепенно ослабевать, так как станет понятно, что тот не в силах защитить каждый поддержавший его населенный пункт от римского возмездия. Цена предательства окажется слишком высокой. Если Ганнибал останется без поставок провианта и подкреплений, предательство галлов станет лишь вопросом времени, а наемные силы начнут таять из-за дезертирства, болезней и естественной смерти. Римский флот контролировал почти все побережье Италии и мог перехватить подкрепления из Северной Африки или Испании. Только после того, как войско Ганнибала будет достаточно истощено, оказавшись в изоляции и страдая от голода, римляне выйдут на решающую битву.
Но стратегия Фабия вызвала неприятие римского народа, с тревогой и нетерпением дожидавшегося окончания войны. Спустя несколько месяцев его предусмотрительность принесла ему шуточное прозвище «Кунктатор», то есть Медлитель, а в сенате и на городских рынках Максима открыто называли трусом. Римляне уничижительно звали его «педагогом» (pedagogus), уподобляя следовавшего по пятам Ганнибала Фабия рабу, который носит школьные учебники детей своего хозяина, сопровождая их в школу и обратно. Лишь намного позже, после катастрофы под Каннами, когда время доказало его правоту, прозвище Кунктатор обрело позитивный смысл. А пока Фабий выполнял свои обязанности, выслушивая критику и оскорбления от тех, кого пытался спасти.
Одновременно с избранием Максима диктатором сенат приказал старшему из Сципионов воссоединиться с братом в Иберии, возглавив там римские легионы. В сенате надеялись, что это войско сможет подчинить Испанию, что откроет возможность прямого удара по Карфагену. У Рима было достаточно экономических и человеческих ресурсов, чтобы вести войну сразу на трех фронтах — на Пиренеях, в Италии и Северной Африке, — и Фабий был уверен, что для успеха этого плана требовались только время и терпение римских граждан. Римлянам нужно было смириться с присутствием Ганнибала в Италии еще на год или два, словно с вирусом в организме римского государства — недостаточно сильным, чтобы убить, но способным ослабить или даже парализовать своего носителя. Но, если выждать и уничтожить его источник, этот вирус, по мнению Фабия, погибнет, а носитель излечится.