— У меня нет братьев, друзей, любовников. То есть у меня нет и не может быть сообщника, — продолжила рассуждать умненькая Настя Сугробова. — Я одна.
— Почему?
— Я взяла паузу в личной жизни. Устала от Саши настолько, что…
И вдруг она расплакалась. Горько, по-детски хлюпая носиком и дергаясь всем телом. И это было так неожиданно, что Громов чуть не бросился ее обнимать, чтобы утешить. Вовремя притормозил.
— Знаете, когда пришла эта женщина и сказала, что Саша исчез, я… Я так обрадовалась! Что даже отпуск взяла на две недели. И дом приводила в порядок. Мыла все, скоблила. Стирала шторы, выбивала ковры. Почувствовала себя какой-то обновленной, свободной. Боже, как мне за это теперь стыдно!
Так-так-так…
Громов насторожился.
А что, если Сугробова убили в ее квартире? И вывезли уже потом с петлей из его же собственного шарфа на шее? Оттого и генеральную уборку затеяла, чтобы скрыть следы преступления? Надо, надо пробить все ее связи. Три года и никаких отношений? У профессорской внучки с такими потрясающими ногами и шикарной жилплощадью, набитой коллекционными вещами? Да не верится, черт побери!
— Что за женщина? — спросил он, доставая блокнот с огрызком карандаша.
Он давно уже перестал таскать в карманах авторучки. Столько рубашек испортил протекшими чернилами.
— Что?
— Вы сказали, что к вам пришла какая-то женщина и сообщила об исчезновении вашего бывшего мужа.
— Да, пришла.
— Кто эта женщина?
— Ох… Какая-то учительница. Она представилась учительницей.
— Учительницей?!
Громов вдруг рассвирепел, почувствовав себя обманутым. Эта странная девица ловко водит его за нос, прикидываясь нежной, парниковой орхидеей. Что вообще она несет? При первом допросе ни о какой учительнице не было и речи. Ни она, ни сестра погибшего ни словом не обмолвились. Откуда взялась учительница?!
— Подробности той встречи? — потребовал он жестко и снова свел брови к переносице, намекая, что за ложь пощады не будет.
— В общем, ничего особенного в той встрече не было.
Настя выдернула указательным пальцем из высокого хвоста прядку волос и принялась ее накручивать. Глаза мгновенно просохли от слез, смотрели на Громова серьезно и настороженно.
— Я была дома. Вечер. Звонок в дверь. Открываю, стоит женщина. В годах, элегантная, достаточно симпатичная. Смотрит надменно. Спросила, знаю ли я Сугробова Александра? Ответила правду. Да, это мой бывший муж. Мой бывший, ужасный муж.
— Это вы ей так сказали? Или сейчас добавили?
— Ей так сказала. — Настя оставила прядь волос в покое и снова уронила ладони на колени. — Она представилась бывшей учительницей Саши, попросилась войти. Я позволила. И тогда она прямо с порога потребовала, чтобы я написала заявление о его исчезновении. Представляете?