«С детства у меня было большое желание жить в монастыре, — рассказывала монахиня О., — и в 1837 году, когда мне было двенадцать лет, просила я мать свою оставить меня в девичьем монастыре в Киеве, где мы были проездом. Она на это не согласилась, а обещала поместить меня в Борисовскую Пустынь, когда мне будет пятнадцать лет. Но вскоре после этого она скончалась. Отец же мой никак не хотел меня отпустить в монастырь раньше 35-летнего возраста.
Много я об этом скорбела, и в 1840 году, когда мне минуло пятнадцать лет, я очень опасалась, как бы участь моя не была решена против моего желания, и потому я уже хотела тайно уйти из родительского дома. Но одна моя тетка, которая была хорошо расположена ко мне, взяла меня к себе в дом, а потом уговорили отца моего поехать в Оптину Пустынь к батюшке о. Леониду и предоставить ему решить мою участь. Отец мой согласился. Когда мы явились к о. Леониду, он, никогда не знавши нас, назвал нас всех по имени и сказал, что давно ожидает таких гостей. При такой неожиданной встрече мы все стали в тупик, не зная, что отвечать. Потом мы поодиночке входили в его келью, и тут батюшка всем по устроению говорил настоящее, прошедшее и будущее. Меня впустили к нему после всех. В ожидании той минуты, когда мне нужно было к нему идти, я находилась в большом страхе, а вышла из его кельи покойной и с большим утешением душевным. Он меня благословил прямо в Борисовскую Пустынь, и за его молитвы родитель мой уже более не удерживал меня, но обезпечения денежного мне никакого не дал. А когда старца спросили, как я буду жить, его ответ был: «Она будет жить лучше лучших». Слова батюшки о. Леонида во всем сбылись. В 1841 году родитель мой сам привез меня в Борисовскую Пустынь, в которой и по сие время живу, и всегда на опыте видела и вижу над собой во всем Промысл Божий за святые молитвы старца».
«В 1839 году девица из дворян Щигровского уезда приехала к старцу о. Леониду за благословением, чтобы поступить в монастырь. Он сказал ей: «Подожди еще год, и тогда побывай у нас». Она поехала домой со скорбью, что долго ожидать, и боясь как бы в течение этого времени что-либо ей не попрепятствовало. Также и приехавши домой, много скорбела и плакала. В этой скорби она два раза видела во сне, что старец дал ей кусок хлеба, в первый раз без соли, а во второй посоливши, и говорит: «Не скорби! Я сказал, что будешь в монастыре, только прежде побывай у меня». Когда минул год, она поехала в Оптину, и как только увидела о. Леонида, и не успела еще ничего передать ему, он ей сказал: «Ну, что скорбела и плакала? Ведь я дал тебе кусок хлеба, и ты съела, теперь будь покойна». Тут же она получила от него благословение поступить в монастырь.