– Я, возможно, смогу послать им это в электронном виде, – предложил Уэс.
– Нет. – Я покачал головой. – Внутри Ордена слово Патриарха – закон. И все, что поступает снаружи, попадает под немедленное подозрение. Орден знает «Коготь» и как тот работает. Мы не можем рисковать: они способны уничтожить доказательства, кто-то может успеть предупредить Патриарха. Нужно удостовериться в том, что информация станет известна всему Ордену Святого Георгия. А это означает, нам понадобится кто-то изнутри. – Я замолчал, зная, что Райли это не понравится, затем добавил: – Мы должны встретиться с Орденом один на один и сами предоставить им все сведения. Таков единственный способ быть уверенными, что они поймут.
– И как конкретно предполагается это сделать? – спросил Райли. – Орден не станет нас слушать, и уж тем более не согласится встретиться на чужой территории. Группа драконов и парень, в настоящий момент находящийся на первом месте в их списке розыска? Мы могли бы предложить им Ковчег Завета, и они все равно изрешетили бы нас пулями в ту же секунду, как увидели. Если только у тебя нет совсем безумного решения проблемы, то я не понимаю, как мы собираемся удержать их от убийства на столько времени, чтобы успеть привлечь их внимание.
Я вздохнул. Размышляя об одном человеке в Святом Георгии, который, возможно, захочет слушать. Это будет рискованное предприятие: сейчас он меня ненавидит, считает, что я отвернулся от него и Ордена и перешел на сторону драконов. Драка в лаборатории определенно не помогла. Он смотрел на меня как на врага, и я был вполне уверен, что тот бы тогда убил меня, перерезав горло, позволь я это сделать. Даже если бы позже пожалел о содеянном, он являлся солдатом Святого Георгия, и долг был для него всем. Я не был до конца уверен, что не двинусь прямиком в западню и не буду насмерть застрелен прежде, чем хотя бы взгляну на своего бывшего напарника.
Но у меня осталось мало вариантов, а дело должно быть сделано. Эндрю говорил, что в Ордене есть те, кто сочувствует мне, но нас с ними разделяют океаны, слишком далеко, чтобы что-либо сделать. И он так же открытым текстом заявил, что не станет иметь дело с чем-либо, касающимся Патриарха. Тристан оказывался единственным достаточно близким, чтобы помочь. Если он решит помочь. Я лишь надеялся, что наша дружба в прошлом, братство и времена, в которые мы спасали жизни друг друга, – все это окажется достаточным, чтобы удостоить меня чести поговорить и не пустить пулю мне в голову сразу же.
– Я кое-кого знаю, – сказал я, чувствуя, как на меня взваливается тяжесть того, что нужно совершить. – Будет рискованно связываться с ним, но лучшего предложения у меня нет. Он единственный в Ордене Святого Георгия, кто, возможно, согласится на встречу.