Северин не очнулся, скорее наоборот, остолбенел. Перед ним, в некотором отдалении, стремилась ввысь, переливаясь всеми цветами радуги, Лавра в окружении нежно-зеленого, прозрачного кружева высоких деревьев. «Почему я и этого раньше не видел? — продлилась прерванная мысль. — Или видел, но забыл. Ведь я проезжал здесь не один раз, должен был проезжать, мчался мимо, не поворачивая головы, спеша по каким-то делам, думая о каких-то делах. Ну, не может же такого быть! Конечно, не может, — услужливо подсказало сознание, привычно ища рациональное объяснение, — здесь, наверно, есть объездная дорога, ты просто не заметил указатель. Да, наверно так, — покорно согласился он, — указатель, уводивший меня в сторону, на какую-то объездную, нужную кому-то другому дорогу, замечал, а вот этого не замечал. А может быть, дело в том, что из джипа лучше видно, чем из твоей девятки, — ехидно заметил внутренний голос, — помнится, один твой подследственный что-то говорил по этому поводу. Ну уж нет, — резко ответил он, — как раз наоборот, вообще, лучше всех видят и все замечают те, кто ходит пешком».
— Это ты вовремя сообразил, — донесся до него голос Наташи, — а то я что-то отключилась. Да где же он?! — воскликнула она, роясь в сумочке.
— Его ищешь? — сказал Северин, протягивая телефон.
Наташа схватила телефон, несколько раз нажала на кнопки, все более недоумевая, потом понимающе кивнула и быстро набрала номер.
— Дед, это я, — радостно возвестила она, — мы приехали. Какие указания? — из трубки донеслось возмущенное квохтанье. — Ну да, с Жениного звоню, мой испортился… Да, понимаю, что ты волновался… Что весь день звонил… Ну, так получилось… Все хорошо, все просто прекрасно… Да, рядом, не хочешь?… Поняла, поняла… Все, ждем! Все, едем!
Последнее адресовалось Северину, но он не спешил трогаться с места. Он и разговор-то Наташи с дедом слушал вполуха, как зачарованный глядя на две, стоящие почти вплотную церкви, находившиеся прямо напротив него, метрах в ста от стены Лавры. Были они просты и безыскусны, но почему-то брали за сердце.
— А почему две церкви рядом, у самых стен монастыря? — спросил он, почувствовав легкий толчок в бок, вполне материальный, от Наташиного кулачка.
— Здесь раньше, очень давно, еще один небольшой монастырь был, это все, что от него осталось, — с готовностью ответила Наташа, — как его только в летописях не называют, Пятницкий, Введенский, Подольный, Дольный, Нижний, то он мужской, то женский. Но мне почему-то хочется верить, что здесь было одновременно два монастыря, один мужской, другой женский, и церкви относились каждая к своему монастырю. Хотя скорее всего это не так, по сути, эта одна церковь, та, что побольше, Введенская, Введения во храм Пресвятой Богородицы, вторая, хочешь, называй ее теплой или приделом, это Пятницкая, во имя святой великомученицы Прасковьи, нареченной Пятницей.