— Давайте-ка спустим лодку на воду, — предложил он. — Я промеряю глубины, и если осадка позволит — станем на спокойной воде. И с моря нас видно не будет.
Надувной, четырех с половиной метровый «Адвенчер» с подвесным «Маринером» на пятнадцать сил висел на кран-балке по правому борту. Спустить его на воду было делом нескольких минут.
Губатый спрыгнул в лодку, подстыковал к кронштейну экран переносного эхолота, проверил бак и запустил мотор. «Маринер» заработал ровно, наполнив воздух равномерным гудением, словно рядом появился дантист с бормашиной.
— Ну, кто со мной? — спросил Пименов, ухватившись. — Давайте, голубки, решайте…
Изотова перемахнула через леер, как заправский мариман[11], ловко сохранила равновесие, но, Леха мог поклясться, намеренно тут же его потеряла, вынудив Губатого подхватить ее под мышки, чтобы она не упала за борт.
Контакт получился плотный, что называется — по всей площади. Изотова ехидненько улыбнулась и аккуратно высвободилась из крепких объятий.
— Спасибо, — сказала она голосом пай-девочки. — Мне куда?
— Садись вперед, — буркнул недовольно Пименов, устраиваясь возле румпеля. — Берешь блокнот и пишешь, что я тебе говорю.
— Уже начинать?
— Не умничай. Запишешь не афоризмы, а результаты промеров. Олег, отвяжи швартовый.
— Понял! — отозвался Ельцов. — Есть, отвязал! Лови веревку, Пима!
— Это называется — конец! — сообщила Изотова, откровенно веселясь. — И надо говорить: лови конец! Или — держи конец! Звучит забавно! Эй, Пима, держи конец!
Прочный капроновый тросик упал в лодку.
Пименов включил передачу, мотор перешел на басовое звучание, и «Адвенчер», пританцовывая на волнах, отвалил от борта «Тайны».
— Класс! — сказала Изотова, оглядываясь по сторонам. — Море, ветер и солнце! Как мне вас не хватало!
За день лежания на солнце (с небольшим перерывом на легкий перекус) она, благодаря крему, не обуглилась, а лишь слегка подрумянилась, как булочка на противне у хорошей хозяйки. Кожа на плечах хоть и подгорела, но не приобрела нездорового красноватого оттенка, лицо словно разгладилось, и на щеках стал виден нежный золотистый пушок, совсем как на кожице созревшего персика.
Лодка летела по воде, иногда подпрыгивая настолько высоко, что винт мотора какие-то доли секунды рассекал воздух. Ельцов, стоя у борта «Тайны», помахал им рукой и тут же судорожно ухватился за леера, бот чуть-чуть качнуло. Ленка же, сидящая на носу надувной лодчонки, скачущей в облаке брызг, словно резиновый мячик, напротив, была весела и вела себя так, будто всю жизнь провела на корабле, а не прожила последние десять лет у другого моря — мелкого, неторопливого, холодного.