Тут уж Ефросинья Викентьевна смутилась и даже чуть покраснела. О том, что у нее «родные глаза», даже муж Аркадий никогда не говорил.
— Извините меня, пожалуйста, — сказала Ирина. — Вернемся к делу. Видимо, воры нашли потерянный мною ключ и воспользовались им.
— Когда вы потеряли ключ, не можете вспомнить поточнее?
— В мае… Виталий Витальевич только что уехал в экспедицию.
— Дома вы не могли его обронить?
— У нас так мало вещей… Но я все перебрала, буквально все, по гвоздику.
— А кто у вас бывал дома в это время?
Ирина задумалась.
— Да никто, по-моему, не был… Кажется, только двоюродный брат.
— Как его зовут?
— Николай Николаевич Юрганов.
— Один или с кем-нибудь?
— Один. Ему я как раз рассказала, что потеряла ключ.
— А он знал, что у Рогожиных есть ценные иконы?
— Да, — несколько удивленно проговорила Ирина. — Я рассказывала ему. Это ведь действительно прекрасные иконы. Когда они найдутся, вы увидите, что это за чудо. А Коля интересуется живописью. Он когда-то в художественном училище учился.
— А друзья художники у него есть?
— Нет. Прежние по училищу выбились в люди, что у них может быть общего с простым истопником?.. Коле скоро сорок, ему уже не встать на ноги.
— Он пьет?
— Увы…
Ирина ушла, а Ефросинья Викентьевна, подперев ладонью щеку, стала размышлять о том, что рассказала Ирина. Конечно, вполне возможно, что Ирина обронила ключ в квартире, а Юрганов его подобрал. Но почему он не вернул его сестре, ведь он знал, что потерянный ключ может повлечь для нее неприятности. Допустим, рассуждала Кузьмичева, что он был выпивши и решил сходить к Рогожиной (зная, что днем она на работе) посмотреть иконы. Возможно? Не очень вероятно, но все бывает. Потом ключ возвращать было неудобно, Ирина могла обидеться. Может, спьяну рассказал кому-то об иконах и ключе. Могло быть? Могло.
«Шаткая вообще-то версия», — решила Кузьмичева. Но другой пока не было. Она сняла трубку, набрала номер Королева.
— Можно я зайду к вам, Петр Антонович? — спросила она.
— Давай.
Королев из графина поливал фикус. У него замечательный фикус стоял в кабинете. Может быть, на всю Москву один такой был — под потолок и листья точно из лакированной кожи. В незапамятные времена он неизвестно как попал к Королеву в кабинет, и тот полюбил деревце, которое люди, когда-то признав за символ мещанства, повыкидывали из своих квартир. А Королев свой фикус холил и лелеял. И это было объектом бесчисленных анекдотов и острот его сослуживцев.
— Рогожина была у домработницы, ключ на месте, — сообщила Кузьмичева.
— Рад это слышать, — пробурчал Петр Антонович и тряпочкой стал протирать листья фикуса.