С аэродрома капитан Кузьмичева поехала на работу, хотя ей очень хотелось заскочить сначала домой. Но дела не позволяли.
Полковник Королев уже ждал ее.
— Ого! Загорела! — посмеиваясь, заметил он. — Вот что значит побывать на курорте.
— Только один раз на пляж выбралась, — пожаловалась Кузьмичева. — И то вечером. Так что насчет загара вы выдумываете.
— А где же Петров? — возмутился Королев. Но тут дверь отворилась, и появился Петров. — Ага, пришел. Садись. Открывай свой блокнот и начинай рисовать котов.
Полковник Королев явно был не в духе. Может быть, на него действовала погода: низкое небо и мелкий, нудно моросящий дождь. Он не любил дождей.
— Итак… — Он уселся поудобнее в своем старом облезлом кресле, которое ни под каким видом не позволял менять на новое.
У Ефросиньи Викентьевны болела голова, она плохо переносила самолет. «Зря не выпила анальгин», — подумала она. Королев словно прочитал ее мысли, открыл ящик, достал пакетик с лекарством, протянул ей.
— На, выпей, вижу, что маешься. Никакая ты не загорелая, а зеленая, скорее. Ну как твое мнение о Кирпичникове?
— Роскошный мужчина, — проглотив таблетку, сообщила Ефросинья Викентьевна. — Седая грива, благородные черты лица. Возраст около пятидесяти. Представить в роли убийцы невозможно. Логичнее предположить, что Машу убил какой-нибудь маньяк.
— В последнее время никаких сведений о маньяках не поступало, — сообщил Валентин, не поднимая глаз от блокнота. — Ни до убийства, ни после.
— Не перебивай, — сердито одернула его Кузьмичева. — И несмотря на всю респектабельность Кирпичникова, я остаюсь при мнении, что он имеет какое-то отношение к гибели Маши. И еще. Я была у Постниковых в доме, до этого видела вещи, которые носила Маша. Чтобы так обставить квартиру и так одевать Машу, Постниковым даже на хлеб не должно хватать. А за два года они отправили Маше около трехсот банок консервов, далеко не дешевых и в открытой продаже не бывающих.
— Ну, — сказал Валентин, — опять начала арифметикой заниматься. Ты сейчас договоришься до того, что убийцей окажется сам Постников. Никто не давал нам права считать в чужих карманах, если человек не находится под следствием.
— И очень плохо, — парировала Ефросинья Викентьевна, — что мы начинаем считать, когда человек уже сидит в камере.
Полковник Королев слушал их легкую перебранку, чуть усмехаясь.
— Может, ему дедушка наследство оставил?
— А он детдомовский! Круглый сирота.
Королев вздохнул:
— Далеко куда-то вы уехали, ребята. Почему, Ефросинья Викентьевна, ты зациклилась на версии с Кирпичниковым? Он ведь не скрывает, что ждал ее, и приятелям сказал, что ждет землячку. Может, мужики действительно анекдоты рассказывали да матюкались. Она постеснялась войти, шла по улице, думала, что делать. Могла у табачного киоска остановиться. А в подворотню могла забежать лифчик поправить или пуговку застегнуть. А ты уперлась в Кирпичникова. Самая простая версия. Искать убийцу надо, а не тыкать в небо пальцем. А то Угорье, Кирпичников, — проворчал он. — А насчет того, что Постниковы живут не по средствам, это тоже… Теперь родители черт знает что для детей делают, из кожи лезут. Сами чуть не в опорках ходят, а детки в «Жигулях» раскатывают. Да чего за примером далеко ходить? Посмотрите на меня, старого дурака. У меня, кроме формы, ничего нет. А из своей полковничьей зарплаты я беру деньги только на обед да табак. Зато дочке кооператив двухкомнатный отгрохал. Тоже скажешь, не по средствам живу?