— Как я это сделаю?
— Есть один человек. Когда-то имел дела с Воронами, работал в одном из ресторанов, но соскочил и занялся другим бизнесом. Сейчас на фуре ездит. Дальнобойщик. Кое-чем приторговывает нелегально. И у него огромные неприятности после того, как товар за спиной у Графа провез. Он между двух огней и собирается удрать. В Дагестан. Чечены вроде как прикроют его зад. Если припугнуть, а я скажу, чем припугнуть, он вас вывезет в своем фургоне.
— Откуда его знаешь? Откуда ты вообще все это знаешь?
— Знаю. Работа у меня такая. Наркоту он возил. Из-за этого в шею его и погнали. А теперь он сильно накосячил. Связался с чеченами. Если Графу это станет известно — не жилец этот Лева.
Я услышала вдруг какой-то звук, похожий на плач, и скрип половиц. Оглянулась назад — никого нет.
— Я тебе потом напишу. Мне отойти надо.
Звук повторился, и я тихонечко вышла в коридор.
Он стоял там в одних трусиках с простыней в руках и смотрел на меня отчаянно-несчастно-виноватыми глазами.
— Я все уберу. Я все вынесу и сам постираю. Я уберу…
Посмотрела на простыню, а она мокрая, и трусики на нем мокрые. Сам дрожит весь. Замерз. И мне вдруг до слез стало его жалко, так жалко, что я ощутила, как сердце зашлось. Присела на корточки перед ним.
— Тебе не надо ничего убирать. И бояться не надо. Никто тебя не накажет. Пойдем, вместе отнесем это в стирку, помоем тебя, и пойдешь спать.
Он не верил, что слышит это, и едва я попыталась взять его за руку, тут же вырвал ее и шарахнулся от меня назад.
— Я больше не буду. Не надо меня наказывать и запирать в темноте. Я не буду писаться. Это случайно и один раз. Я уже давно этого не делал.
О боже. Меня всю затрясло, я резко обняла его за худенькие плечи и повернула к себе.
— Посмотри мне в глаза. Глупости какие. Никто тебя не накажет, никто нигде не закроет. Обещаю. Хочешь, я скажу, где стиральная машинка, и ты сам все отнесешь, а я здесь подожду? Или я сама отнесу, а ты пока помоешься и переоденешься?
Он кивнул, и я забрала у него мокрую простыню, потом кивнула на ванну.
— Иди помойся, закройся шторкой, а я отнесу грязные вещи и принесу тебе чистые трусики и пижамку.
Пошел к ванной, боязливо на меня оглядываясь. Такой тонкий весь, прозрачный, коленки торчат и косточки позвоночника. И я вдруг ощутила дикую радость, что забрала его к нам домой. Никто его больше не обидит.
— Можешь не закрывать там дверь. Никто не войдет. Снаружи она тоже не закрывается. Если хочешь, забери с собой ключ.
Он таки ключ забрал, а я понесла простыню в стирку, предварительно заглянув в комнату и забрав все белье. От одной мысли, что эта тварь Жанна или кто-то другой наказывали и запирали его за то, что он мочился в кроватку, меня дергало от ярости. Узнаю, кто это делал, сама лично где-то запру без трусов на голом кафеле.