После извинений, принесенных директрисе, дети вернулись к обычному распорядку последней недели семестра. Ну, обычному для Рождества. Саммер заявила, что собирается стать известной актрисой, когда подрастет, а Тоби сказал, что не хочет быть актером, потому что в этой профессии слишком много девчонок, и он скорее всего выберет что-то связанное с космосом, где ни с кем не нужно держаться за руки. Генри и Тоби снова стали лучшими друзьями, а Марта, с ее добродушным и спокойным нравом, оставалась просто прелестной Мартой.
Видео с котом набрало столько просмотров, что Джорджа даже упомянули в газете, и теперь он чувствовал себя самым известным членом нашей семьи, и это, конечно, так и было. Но никто не смел сказать об этом Саммер.
Среди всего этого хаоса все отчетливее проступало приближающееся Рождество. Все больше окошек открывалось в рождественском календаре, все больше закупалось праздничной еды и подарков, все больше открыток разлеталось по свету. Крепчали холода, утро все чаще встречало нас морозцем, и все говорили о снеге. Несмотря на боль, поселившуюся во мне после ухода Тигрицы, я не мог не поддаться праздничному настроению. Я знал, что Рождество – самое замечательное время года, и старался согреться в чужом счастье, даже если никогда не смогу назвать это Рождество своим любимым.
Оно и не могло стать любимым без Тигрицы. В прошлом году, когда мы уезжали в наш коттедж в Девоне, я не виделся с ней на Рождество, но знал, что она там, на Эдгар-Роуд. И, когда мы вернулись домой, с какой же радостью мы делились своими историями. Она хвасталась, что получила праздничную порцию индейки, игрушки и очень красивый красный ошейник. Я же рассказал ей, как мы проводили время в Девоне с нашим другом Гилбертом, и, хотя на пляже стоял лютый холод, нас это не испугало, и на этот раз мне удалось удержать Джорджа подальше от воды. Я верил, что именно такие моменты поддерживают дружбу и любовь, поэтому по-прежнему делился с Тигрицей своими историями. Каждый вечер я разговаривал с ней перед тем, как заснуть. Только разговор получался односторонний, и это огорчало.
– Жду не дождусь, когда снова увижу своего друга Гарольда, – сказал Джордж, подпрыгивая от возбуждения, когда мы сидели на подоконнике и смотрели на тихую улицу. Маркус должен был забрать Гарольда из больницы во второй половине дня, и Полли с Франческой как раз сейчас суетились у него дома, готовили застолье по случаю его возвращения. Мы оба были приглашены, и я надеялся, что Гарольд не прикажет нам «проваливать» и не замахнется на нас палкой. Но, похоже, он больше не собирался этого делать. Он сказал Джонатану, что отныне мы – желанные гости в его доме. Джордж с нетерпением ждал этой встречи и все утро прихорашивался. Впрочем, не он один. Я всегда заботился о своей внешности – даже с разбитым сердцем я научился держать себя в форме.