– А мама за нас не волнуется, – вставил Алекс.
– Неправда!
– Правда, правда. Она сама так сказала: я за вас не волнуюсь. У двух ее теток нашли рак. Ну, из-за Чернобыля. Так что у нее без нас хлопот хватает.
– Хм. Ну ладно, – протянула Мэгги. – Я поняла. Но вы себя берегите, лады? Ради меня.
– Это ж не я, это моя болезнь – ОВР, – пожал плечами Бруно. – Ничего не поделаешь.
Тем же вечером, растратив душевные силы на всех значимых людей в ее жизни, но по-прежнему чувствуя себя ужасно одинокой, Мэгги приняла приглашение тети: та звала ее к себе домой поужинать.
У Итана всякий раз находился какой-нибудь предлог, чтобы не ехать в Нью-Джерси – для него это была лишняя суета. Мэгги же ездила к Бекс из солидарности. Хотя тетин образ жизни ей претил, та была неким связующим звеном между ней и мамой. И тоже очень горевала.
Прекратить горевать по такому человеку, как Франсин, было невозможно. Видящая все и ни за что не осуждающая, умная, но не демонстрирующая свой ум, она пожертвовала карьерой ради благополучия семьи – в которой ей была отведена роль модератора, рефери и миротворца. В глазах Мэгги мать была одновременно образцом для подражания и поучительной историей – наглядным примером того, как современный мир видит женщину и на какие жертвы она готова идти, чтобы соответствовать этому образу.
За час до захода солнца – в ту самую минуту, когда Мэгги вышла из метро на 175-й улице, – у тротуара притормозил тетин армейский внедорожник.
– Детка! – завопила Бекс, осыпая ее щеки поцелуями.
У нее была упругое душистое лицо, липковатое от увлажняющего крема с гуайявой. Волосы, убранные в тугой хвост на макушке, слегка подтягивали кожу вверх. Она погладила кудри Мэгги.
– Какие мягкие!
– Спасибо.
– Совсем как у твоей мамы…
– Бекс…
– О-ох, – вздохнула тетя, промокнув ресницы бумажным носовым платком. – Ну вот, опять я расчувствовалась. А ведь у нас такое счастье!
– Счастье?
– Все безумно рады, что ты придешь!
– Все?!
– Ну да, все! Сегодня же шаббат, красавица.
– А-а… – протянула Мэгги. – Я совсем забыла. Только я ведь не одета… – Она опустила взгляд на свои черные джинсы, на которых пару месяцев назад запеклась какая-то гадость из дома Накахара. – Тяжелый был день.
– Не волнуйся, одежду я тебе дам. Какая ты худая!
Мэгги вся сжалась на сиденье – щеки вновь начал жарить знакомый зной.
Пока они ехали по мосту Джорджа Вашингтона, Бекс хорошенько ее рассмотрела.
– Знаешь, твоя мама мне спуску не давала. Перед важными свиданиями я иногда пыталась тайком голодать, но с Франсин этот номер не проходил. Она была психотерапевтом еще до того, как стала психотерапевтом, понимаешь?