— Откуда ты знаешь? — проговорил он, и голос сломался на середине фразы, превратившись в сипение.
— Да все от того же братца Агафангела. Жива она. И если бы ты тогда ее не бросил в системе, сейчас она могла бы быть с тобой.
Павел медленно стянул перчатку с правой руки, вытер ладонью покрывшийся испариной лоб и присел на жердочку одной из перекладин железной лестницы.
— Вот это поворот... Я должен был догадаться!..
Он низко опустил голову, ритмично покачиваясь из стороны в сторону.
Рэм равнодушно смотрел на Павла, сунув руки в карманы черных брюк.
— Что же мне теперь делать? — простонал наконец тот. — Что же мне делать?..
— Лучше спроси себя, как ты умудрился ее просрать. Она же сама сбежала к тебе от всей этой бодрой компашки дарковых гномов в чепчиках? Да? Но тогда как? Как ты мог не довести ее до поверхности, я не понимаю?
Павел шмыгнул носом, царапнул по бороде отросшими скобами ногтей с черным ободком грязи.
— Она передумала, Ромыч... В самый последний момент... А я пытался ее остановить...
Он вдруг сорвался со своей жердочки к Рэму, и, заглядывая ему в лицо и нервно пощипывая свою поросль на подбородке, зачастил:
— Ромыч, помоги мне, а? Помоги вытащить ее оттуда? Ты же видел — они все чокнутые! Рита погибнет там! А, Ромыч? У тебя же наверняка есть какие-то связи, знакомые, идеи, в конце концов?
Рэм криво усмехнулся, в глазах вспыхнул злой огонек.
— Мужик, у тебя крышняк совсем протек?
— Ее жизни угрожает опасность, каждый час, каждый день! Я что угодно для тебя сделаю, только помоги мне! — с надрывом почти крикнул Павел.
— Настоящая опасность, похоже, угрожала ей только однажды — когда она связалась с тобой! — безжалостно бросил ему в лицо Рэм. — Риту что, насильно в канализацию пригнали? Или она сюда она по доброй пришла?
— Ромыч, ну они же профессионалы, задурят голову кому угодно! Здесь же все очевидно! Секта шизофреников, похоронивших себя заживо...
— Ты меня не слышишь, Паш, — перебил его Рэм. — Ты хочешь насильно вытащить ее оттуда!
— Я хочу ее спасти! — проорал Павел, забыв обо всех правилах и об осторожности.
— А кто ты, блять, такой, чтобы решать за другого человека, как он должен жить?! — гаркнул ему в ответ Рэм, бешено сверкнув глазами.
Павел сначала словно застыл, а потом его плечи опустились, спина жалко ссутулилась. Он отвернулся и принялся медленно натягивать перчатку обратно на руку.
— Знаешь, не используй слово «мужик» в качестве обращения к людям, — вдруг сказал он, с усилием выговаривая слова, будто язык плохо его слушался. — Оно выдает, что ты из деревни, — с подчеркнутым пренебрежением закончил он.