Со скорбью и многими неудобствами Джунковский добрался до Минска 18 июня. Порой ехал с солдатами в вагонном проходе, прокуренном и загаженном. С вокзала на извозчике добрался до единственно приличной в городе гостиницы «Европейская». Едва разместился в номере, как явился посыльный, вручил пакет под коричневой сургучной печатью.
В пакете были приказ главнокомандующего Деникина и повестка: «Срочно явиться в штаб фронта к главнокомандующему».
Джунковский приказал в номер принести обед. Закусывая, прочитал приказ: «8 июня 1917 года я вступил в командование армиями Западного фронта. Твердо верю, что в победе над врагом — залог светлого бытия земли Русской. Накануне наступления, решающего судьбы родины, призываю всех, в ком живет чувство любви к Отчизне, выполнить свой долг. Нет другого пути к свободе и счастью родины. Деникин».
Джунковскому приказ понравился. Он подумал: «Коротко, по-деловому. Молодец, Антон Иванович. Жаль, что прежде мы с ним не встречались! Но как штабные крысы пронюхали, что я уже прибыл в Минск и что остановился в „Европейской“? Удивительно!»
Джунковский на скорую руку принял душ, тщательно побрился и отправился в штаб, который помещался в двухэтажном кирпичном доме. На пороге столкнулся со старшим адъютантом штаба своей дивизии подполковником Коптевым.
— Здравия желаю, ваше превосходительство! Третий день в Минске околачиваюсь, вас жду. Зашел в штаб, а там адъютант говорит: «Только что прибыл, скоро должен быть у Антона Ивановича». Это ему из «Европейской» телефонировали, разведка налажена.
— Ты на автомобиле?
— Так точно, ваше превосходительство!
— Как дела в армии?
Коптев глубоко вздохнул, по-домашнему, с горечью ответил:
— Дела как сажа бела! Новостей много, и только одна хорошая. Право, не знаю, с чего начинать. Стоило вам, Владимир Федорович, отбыть в Петроград, как агитаторы словно с цепи сорвались. В Минске недавно прошел съезд военных и рабочих депутатов армии и тыла Западного фронта. Из нашей дивизии делегаты тоже были. Главенствовали на съезде изощренные крикуны — большевики. Открыто призывали к неповиновению. Так и говорили: «Честный солдат — это дезертир! Нельзя стрелять в германских пролетариев, они нам братья по классу. Тот, кто воюет, тот защищает интерес мировой буржуазии!» Офицеры связаны по рукам приказами Временного правительства, почти бессильны против этой горластой рвани.
— Что с полками, стоявшими в боевой позиции?
— Пятьдесят восьмой и пятьдесят девятый полки полностью агитаторами разложены. Они отказываются выполнять приказы офицеров. Более того, угрожают офицерам арестами и пролетарским судом. Так случилось с полковником Элерцем, который пытался заставить пятьдесят восьмой полк смениться. По приказу полкового комитета Элерц арестован и по сей день находится за решеткой, солдаты грозятся устроить над ним самосуд.