Царские сокровища, или Любовь безумная (Лавров) - страница 107

Скрепя сердце отец согласился. Пока пациентку готовили к операции, он сказал мне: «Если сделаете все хорошо, то я заплачу вам десять тысяч марок!» Деньги фантастические, тем более для такого бедняка, каким был я. Ведь мне с самого начала учебы приходилось зарабатывать на жизнь ночными дежурствами в качестве санитара: таскал горшки, подтирал больных, делал уколы и все прочее.

Началась операция. И хотя рядом стоял отец девушки, это мне не помешало провести операцию быстро и удачно.

Отец приказал кому-то из свиты: «Выпишите этому молодому человеку чек на десять тысяч марок!» Я подошел к отцу и сказал буквально следующее: «Ваше величество, я немецкий врач, и для меня превыше всего святой врачебный долг — делать для пациента все возможное, не ожидая особого вознаграждения. Простите, но деньги я не возьму, тем более что операция была весьма несложной». Отец пожал мне руку и сказал, что горд за свой народ, в котором еще есть бескорыстные люди, подобные мне.

Дочь уже утром отправили домой. Она была практически здорова и на прощание поцеловала меня. Отец был рядом. Он прослезился от умиления. И добавил: «Как лечащий врач, вы, Фердинанд, надеюсь, навестите вашу пациентку!»

Я побывал в знаменитом дворце два раза и убедился, что моя высокая и очаровательная пациентка совершенно здорова.

Когда по окончании института я получил вызов в Военное министерство, то никак не думал о том высоком звании, которым меня отблагодарил отец девушки. Теперь живу в Берлине, но пока холост, вот приходится ходить на ужин сюда…

Рошковский подумал и добавил:

— Фердинанд Зауэрбрух оказался прекрасным человеком и замечательным врачом. Он несколько раз приезжал в Россию, каждый раз мы встречались и много проводили времени вместе. Дико представить, что теперь мы стали врагами… Нет, ум такое не вмещает. Кончится война, мы с тобой, граф, обязательно встретимся с Фердинандом.

Соколов развеселился:

— Полагаю, Виктор Михайлович, ты не станешь демонстрировать немецкому гостю танцы своих пациенток?

— Жизнь покажет!

И доктор Рошковский оказался прав. Жизнь, величайшая мастерица раскладывать пасьянсы, все распределила по-своему — весьма неожиданно.

Командующий дивизией генерал-лейтенант Джунковский возвращался из Петрограда на Западный фронт. Толпы дезертиров, вагоны, облепленные людьми в шинелях и с мешками, отмена дисциплины, чинопочитания, сословных и воинских отличий — мир сделался страшным и непонятным.

Самое святое, самое ценное — жизнь теперь не стоила и полушки. Убийц никто не искал, никто не судил и никто с них не взыскивал, разве Бог один, да суд его хоть и правый, да не всегда скорый.