— Тебе решать, а я бы не рискнул идти. Надо ждать другого случая…
Соколов не любил отступать от намеченного плана. Он упрямо сказал:
— Нет, пойду в ближайшую ночь. Надо выяснить обстановку, а уж затем совершу переход на вражескую территорию.
— А если отложить, друг любезный, твой переход на неделю-другую?
— Можно опоздать! Так что сегодня же, Владимир Федорович, с ходоками на ту сторону отправь меня. Коли подпоручиков еще не расстреляли, так и прикажи, пусть доставят в штаб.
По дощатому полу застучали сапоги, и дежурный офицер доложил:
— Ваше превосходительство! Подпоручики Захаров и Зверев по вашему приказанию доставлены!
…Подпоручик Зверев оказался рослым красавцем с постоянно игравшей на лице улыбкой, смотревшим на мир добрыми, струившими веселье глазами. Захаров был юношей среднего роста, рыжеватый, жилистый, с хрящевидным носом и узко сидящими, глубоко утопленными глазами.
Оказавшись в генеральском кабинете, молодые люди явно засмущались. Джунковский выдержал долгую паузу и наконец с усмешкой спросил:
— Ну что, как ваши германские друзья поживают?
Захаров опустил голову, лицо его залилось краской стыда. Рослый Зверев, напротив, бойко ответил:
— Позвольте доложить, ваше превосходительство, наши враги живут хреново. Подвоза хлеба нет, горячий суп принесли — у нас по деревням свиней, право, слаще кормят.
— А ты что, пробовал?
— Как же, пару ложек любопытства ради хлебнул, тьфу, стошнить может. Гниль какая-то.
— И на что немцы надеются, чего ждут?
— Урожая. У них из каждой роты забрали по взводу на уборку нового урожая. Соберем, говорят, хлеба, наедимся досыта, шнапсу для бодрости примем и русских разобьем.
Соколов, внимательно наблюдавший за молодыми офицерами, спросил:
— Когда вы шли с белым флагом, не боялись, что немцы вас как шпионов пристрелят? Или в плен возьмут?
Зверев самоуверенно отвечал, словно поражаясь наивности полковника:
— Что, немцы своему желудку враги? Они нас с нетерпением ждут, как благодетелей каких… — И осекся, поняв, что проговорился.
Соколов поднял бровь:
— А вы и впрямь для германцев благодетели! А почему?
Зверев смущенно замолчал, переминаясь с ноги на ногу. Джунковский перевел взор на другого допрашиваемого, приказал:
— Ну-ка, Захаров, скажи: каким образом вы немцев благодетельствуете?
Захаров медленно поднял голову, глухим голосом проговорил:
— Ваше превосходительство, прикажите нас расстрелять, и все тут. Виноваты, не отпираемся. Хлеба им две буханки отнесли и две банки говядины. Только не пытайте вопросами, мы и так свое преступление проклинаем.