— О, русиш, зер гут!
Зверев весело проговорил:
— Гутен морген, камрад!
Немцев это обращение весьма потешило. Они со смехом повторяли:
— Я, я, «камрад»! — Их взоры были устремлены на вещевой мешок.
Но особое любопытство у них вызвал Соколов. Его гигантский рост, дорогого сукна офицерская шинель, выправка, властное и мужественное выражение лица приковывало внимание и вызывало в немцах уважение.
Соколов обвел немцев стальным взглядом. Они стихли, перестали галдеть. С великолепным берлинским произношением строго произнес:
— Кто из вас старший по званию?
Все оторопели. Вперед выскочил невысокого роста — ниже Соколова на две головы, круглый как шар, капрал. Приложил палец к фуражке, четко выкрикнул:
— Капрал Вернер! Позвольте доложить: наш командир обер-лейтенант Герхард фон Рихтхофен находится в офицер-клубе.
Соколов сказал:
— Сбегайте, капрал, за ним. Скажите, что у меня нет времени ждать его.
Потрясенный, капрал промямлил:
— Как прикажете доложить о вас?
— Никак! Кру-гом! Бего-ом марш!
Капрал с места сделал рывок.
Обер-лейтенант Герхард фон Рихтхофен всю ночь провел в офицер-клубе. Сейчас он наслаждался третьей бутылкой пива, которое сегодня ночью доставили на фурах.
Собственно, пиво выдали по одной бутылке на старшего офицера, но Герхард был, по собственному мнению, замечательным мастером картежных игр, и две бутылки ему достались в качестве трофея.
Однако радость эта была совсем малой по сравнению с тем поражением, которое он потерпел в преферанс. Играть сели сразу после ужина, около восьми часов, и закончили лишь в три, на рассвете. Обер-лейтенант проиграл четыре тысячи казенных денег и еще остался должен больше шестисот марок. Отдать деньги было делом офицерской чести, но взять их было просто негде.
Офицеры сидели за общим столом, говорили о женщинах, рассказывали анекдоты и врали, как всегда, о любовных и военных подвигах. В свою очередь, Герхард, малость захмелев, мечтательно произнес:
— Дорого я отдал бы за бутылку шнапса! Истинное блаженство от трех бутылок пива можно получить, только смешав их со шнапсом. Вот когда кончится война и я вернусь в свой родной Данциг… — Но обер-лейтенант осекся, потому что опять вспомнил, что не позже послезавтрашнего полудня должен раздать подчиненным месячное жалованье. И Герхард стал думать о том, что следует разом порвать со всеми мучениями — пустить пулю в висок.
Но тут ему на память пришла страшная картина: в марте застрелился штабс-фельдфебель Функель. Ему написала жена, что ушла к другому, и просила забыть ее навеки. Несчастный уединился в кабине туалета, сел на крышку унитаза и тоже стрелял в висок. Всю верхнюю часть черепа разворотило, мозги вылетели на пол и валялись розовым скользким студнем.