Как легендарная Семела тает в объятиях Юпитера, так ты, ангел, таешь в моей душе. Мое божество! Я знаю твою примерную бережливость. Однако не скупись, щедрой рукой вознагради того, кто принесет тебе письмо. Передай фронтовой привет всем родственникам, сослуживцам из министерства и друзьям.
Любящий тебя Эрих фон Бломберг».
Отправляя это письмо, Соколов преследовал две цели: войти в доверие к обер-лейтенанту и известить Веру о своем пребывании на вражеской территории. Последнее могло пригодиться.
Герхард спросил:
— А еще какое дело ко мне, Эрих?
Соколов проникновенно заглянул в лицо Герхарда и душевно произнес:
— Мы, немцы, очень преданы родине и своим близким. Мне надо навестить мою старую тетушку Паулину, которая все свое громадное состояние завещала мне. Она живет в Карлсбаде. Теперь она серьезно больна и вряд ли долго протянет. — Гений сыска сделал такое грустное лицо, что можно было подумать: тетушка в жутких муках скончается к сегодняшнему ужину. — Я хочу посмотреть, что происходит в ее доме и двоюродный брат-пьяница не заставил ли тетушку Паулину переписать завещание на себя. От этого негодяя можно ждать любой мерзости.
Герхард торопливо заговорил:
— Дорогой Эрих фон Бломберг! Согласен, что теперь родственники пошли ужасные, а завещание богатой тетушки — это очень серьезно. Скажите, что надо, и я все для вас сделаю.
Соколов с печалью произнес:
— Спасибо, дорогой Герхард! Вот что такое голубая кровь и благородное сердце, вы понимаете чужие страдания. Мне, собственно говоря, многого не надо. Я хотел бы с вашей помощью, Герхард, преодолеть прифронтовую полосу и чтобы меня, как после тяжелого ранения, с соответствующими документами посадили в санитарный вагон, идущий в Нижнюю Австрию.
Герхард глубоко задумался, медленно произнес:
— Это не так-то легко… Но вы — немец, вам нечего бояться патрулей.
Соколов живо возразил:
— Вот и ошибаетесь! Я ведь знаю, как такие дела делаются. Загребут, посадят под замок на воду и хлеб…
— Хлеба сейчас нет! — вставил слово Герхард.
— Вот-вот! Посадят на одну воду, продержат без допросов неделю, потом разберутся, извинятся и выпустят, да я дело упущу! Мне эти приключения совсем напрасны.
— Да, я согласен с вами, герр оберст. — Герхард задумчиво почесал кончик длинного, весьма румяного носа и упрямо повторил: — Очень опасно вас тайком провозить через всю прифронтовую линию — шестнадцать километров!
Соколов махнул рукой:
— Всего-то? Разве вам не греют душу пять тысяч марок?
Герхард крякнул и теперь уже почесал чисто выбритый кадык.
— Пять тысяч?
— Так точно. Нас, разведчиков, фатерланд обеспечивает денежным довольствием сполна.