— Откуда мне знать!
— Разбрасывал листовки, напечатанные большевиками, но под видом немецких! Да вот полюбуйся, где еще такой иезуитский шедевр увидишь! — Джунковский взял со стола большой лист бумаги — в четверть газетной полосы — и протянул Соколову.
Лист был разделен на две колонки. Справа — текст на немецком, слева — на русском. Соколов скользнул взглядом по листовке: «Солдаты великой новой Руси! При помощи революции вы освободились, наконец, от оков угнетавшего вас царизма. Вы таки надеялись достигнуть мира. Но, увы! Из огня вы попали в полымя! Вместо царя вами командует теперь подлая Англия… Вы сбросили с себя угнетавшие вас около столетия тяжелые цепи и оковы русского царизма и нехотя попадаете теперь под такие же английские. Сохраните же завоеванную себе свободу, употребите усилия, чтобы добиться наконец желанного мира, к которому немцы также честно стремятся как и вы»[4]. Рассмеялся.
— Нет, писал явно не Лев Толстой. Да и с русским языком у сочинителей неважно.
— Наверное, русский язык изучали без усердия.
— В немецком тексте грамматических ошибок еще больше. До чего докатились… Впрочем, меня сейчас интересует иное. Владимир Федорович, отправь меня скорее в Тобольск!
— Могу дать место в офицерском вагоне до Петрограда. А там, мой друг, добирайся сам.
Соколов встрепенулся:
— Чуть не забыл! Владимир Федорович, поставь свою сургучную печать на мешок, какую на секретной корреспонденции ставишь, да выдай письменное распоряжение: «Мешок с секретной информацией не вскрывать! Виновный подлежит расстрелу на месте без суда и следствия!»
Просьба была удовлетворена в точности. Забавно, но немецкую сургучную печать ломать не стали — для важности. С дневным поездом Соколов отправился в бунтарский Петроград.
Через два дня Соколов входил в квартиру Рошковского в Петрограде.
Тот обрадовался приятелю, выделил ему свой кабинет — «для жизни и приятного проведения времени». Но в общем знаменитый доктор был подавлен. Он получил известие, что толпа разгромила его имение под Москвой и утащила все, что можно.
Соколов утешил:
— Радуйся, что пока еще сам жив. Кстати, тебе прислал привет сам Фердинанд Зауэрбрух.
— Ты видел Фердинанда? Невероятно! Ну, как он?
— В почете и уважении. Услыхав твое имя, тут же согласился помочь мне. Ну, что у тебя хорошего?
— Хорошего мало, больше плохого. Угнетает то, как «революционные массы» свински поступают с государем! С какой целью его отправили в Тобольск? Для того чтобы унизить, еще раз оскорбить, приравнять к каторжникам. Кстати, с государем поехала большая группа близких ему людей. Это доктор Боткин, князь Долгоруков, графиня Гендрикова, доктор Деревенко, граф Татищев — более тридцати человек. Государь выражал желание, чтобы и я был среди них — как стоматолог, но мне разрешение, к счастью, не дали.