Соколов улыбнулся:
— Во-первых, хочу сказать «спасибо» за блестящую науку. Ваши курсы, ваши лекции, Борис Николаевич, мне очень помогли. Задание государя я выполнил, немецкую субмарину «Стальная акула» пустил ко дну.
Нестеров ласково глядел на богатыря.
— И при этом сумели остаться живым. Это вызывает восхищение, право! Признаюсь, мой опыт показывает: в случаях, подобных вашему, диверсант погибает героической смертью. А вы вот стоите передо мной. Значит, мы с вами работали не попусту. Чем лучше подготовлен разведчик, тем больше ему везет. Мне Батюшев рассказывал, что вы пять часов плавали в ледяной воде и даже не простудились. Это правда?
— Начальник российской разведки значительно преувеличил мои заслуги. В воде я пробыл меньше двух часов, но, признаюсь, мне тогда казалось, что я сидел в морозильной камере двое суток. Скажу: прекрасное это дело для физического и нравственного здоровья — плавать в холодной воде. Рекомендовал бы всю нашу нацию — включая грудных младенцев — спускать минут на десять в прорубь даже в самые лютые морозы.
Нестеров согласился:
— Мысль хорошая, только миллионы людей предпочитают губящие душу курение и повальное пьянство. Но, граф, вижу по вашим глазам, вы пришли ко мне не только говорить о физическом здравии народа.
Соколов отвечал:
— Не буду лукавить: мне нужна ваша профессиональная помощь.
— Милости просим, садитесь за стол. Буду поить чаем.
Соколов отвечал:
— А я вино принес, две бутылки.
И тут произошло необычное: Нестеров, обладавший невозмутимостью удава, заволновался:
— «Шато Мутон» девятисотого года? Невероятно! Если бы я нашел на своем диване спящего императора Вильгельма, удивился бы меньше. Пушкин воскликнул бы: «Богат и славен Соколов!» Прошу, садитесь, лучше пить бутылками вино, чем стаканами жидкий чай… Хе-хе! А вот и сухарики к вину.
Соколов широким жестом остановил начальника разведывательной школы:
— Не будем портить божественный вкус этого вина!
* * *
Подняли тост за благополучие несчастного императора Николая, другой — за победу. Выпили за светлую память российской разведчицы Пушкиной-Бачинской, дальней родственницы поэта, пили еще за что-то.
Нестеров захмелел, глаза его как бы покрылись влагою, он расчувствовался:
— Сколько сил было потрачено на создание российской разведки! Какие школы были серьезные. Наши курсанты глубоко овладевали языками, страноведением — комплексное изучение нравов, обычаев, географии, истории и прочее. Все, что нужно было знать агенту, знали назубок, штучная работа! Более того, те курсанты, которых мы готовили для диверсионной работы, умели фотографировать и производить топографическую съемку местности. Могли стрелять из всех видов оружия, владели всеми видами холодного оружия, могли ездить на велосипеде и на авто, при необходимости могли даже вести паровоз. Были они обучены и верховой езде, боксу, джиу-джитсу. А главное, среди наших курсантов не было перебежчиков, так называемых двойных агентов. И все это потому, что они любили Россию и были убеждены в правоте своего дела. — Нестеров поднял бокал. — Выпьем за наших разведчиков, за мертвых и живых, это прекрасные люди!