Соколов не удержался:
— В гробу?
— Зачем же в гробу? В кресле, с очками и книжкой. Вдохновенный облик…
— Офицера надо снять на фоне обычной простыни. У вас есть простыня или с собой принести?
— У нас есть глухой задник. Актера, бухгалтера, капиталиста, офицера, немецкого императора Вильгельма, снимем в любой позе: на коне с шашкой наголо, или, к примеру, в лодке, будто бы на пруду с лилиями, или возле античных колонн Колизея. Можно в обнимку с русалкой. Вам чего хочется?
— Нам хочется в облаках на аэроплане!
— Надо заказать такую декорацию — облака с аэропланом! И клиент с очками на лбу — замечательно! Но сейчас этого нет…
— Тогда на фоне глухого задника. И попрошу сделать срочно, сегодня же.
— Это невозможно! Проявка и печатание негативов — сложный и длительный процесс. Заказы берем на семнадцатое июня… Сегодня снимаем, семнадцатого выдаем. Есть, правда, и срочная съемка, но это, господин Кувалдин-Рождественский, стоит дорого…
Соколов прервал:
— Через пятнадцать минут я к вам приду, и мы продолжим наше трогательное общение.
Съемка прошла без приключений. Соколов пришел в ателье в обычном офицерском кителе без погон. В закутке для верхней одежды он вынул из баула китель оберста с необходимыми наградными крестами. Эдвард Зингер попросил клиента занять место на стуле.
Соколов выставил левую ногу вперед, поднял подбородок, ужесточил складку рта: смесь германского высокомерия с арийским презрением.
Маэстро восхитился:
— Вот в этой позе будем увековечиваться. Вы, господин Кувалдин-Рождественский, выглядите как фельдмаршал Гинденбург!
— Спасибо! — искренне благодарил Соколов. — Ваше мнение мне жизненно важно! И чтобы все было готово через два часа! Проявитель и закрепитель у вас есть?
— Разумеется!
— А вот вам ускоритель! — И Соколов положил на гармошку камеры сто рублей.
Ошеломленный Зингер простонал:
— Но наука до таких скоростей не дошла! Минимум — три с половиной часа. — И спрятал деньги в портмоне.
— Согласен! Сделайте, маэстро, несколько вариантов — на выбор. И еще, не забудьте: фото на паспарту не наклеивать. А негативы, пожалуйста, мне передайте.
Зингер пытался протестовать:
— Все, как вы сказали, сделаем, только негативы… Согласно правилам, они должны храниться у нас — вечно.
Соколов философски возразил:
— Вечно храниться будет только память о нас в сердцах благодарных потомков, а мне негативы нужны для… В общем, если это поможет делу, вот еще. — И снова протянул «катюшу».
— Ваши доводы неотразимы! — Маэстро убрал деньги, набросил себе на голову черную материю и трагическим голосом произнес: — Приготовиться! Снимаю!