К полуночи дождь кончился, тучи ушли, и в небе снова зажглись неправдоподобно яркие светильники звезд. Улегся ветер, и наступила полная тишина, если не считать журчания струй дождевой воды по расщелинам и трещинам в камнях, с листка на листок стекавшей на коричневую землю. Воздух был прохладен, влажен и чист; вскоре смолкла и вода. Зверь лежал на бледном песке, по которому дюйм за дюймом растекались пятна крови.
Линия берега превратилась в фосфоресцирующую полоску, которая ежеминутно продвигалась вперед вместе с могучим приливом. В чистой воде отражалось чистое небо, исчерченное угловатыми узорами созвездий. Фосфоресцирующая линия выгибалась, окружая крупинки песка и маленькие камешки; на мгновение они оказывались на виду, затем прилив вдруг поглощал их с беззвучным вздохом и захватывал новый участок песка.
Кромка продвигающейся воды кишела странными крошечными существами с сияющими в лунном свете телами и горящими точками глаз. Вода разливалась над иссеченным песком, скрывая все неровности серебряной гладью. Кромка воды коснулась первого пятна, растекавшегося из-под растерзанного тела, и у края этого пятна возникло неровное сияние скопившихся там крошечных существ. Вода еще немного продвинулась и убрала грубые космы Саймона жемчужным сиянием. Линия щеки засеребрилась, а изгиб плеча стал будто высеченным из мрамора. Огненноглазые существа, оставляя за собой крошечные завитки светоносных следов, занялись чем-то вокруг его головы. Его тело чуть всплыло, и изо рта с сырым хлопком вырвался пузырь воздуха. Затем тело Саймона мягко перевернулось на спину.
Скрытые где-то за темным изгибом мира, солнце и луна своим притяжением задерживали, слегка вспучивая пленку воды над неуклонно вращающейся твердью планеты. Огромная волна прилива шла вдоль острова, и вода поднялась еще выше. И под неизменными созвездиями, обведенное светящейся каймой из суетливых маленьких существ, мертвое тело Саймона плавно двинулось в открытое море.
Глава 10. Раковина и очки
Хрюшка пристально следил за приближающейся фигурой. Теперь он иногда замечал, что видит яснее, когда приставляет единственную линзу к другому глазу; но Ральф, каким бы глазом его ни рассматривать, даже и после того, что случилось, все-таки остался Ральфом. Он вышел из-за кокосовых пальм, прихрамывая, весь грязный; в желтой копне его волос застряли сухие листья. Щека распухла, глаз заплыл и превратился в щелочку. Приостановившись, Ральф посмотрел в ту сторону, где была площадка для собраний.
— Хрюшка? Ты один?
— Еще несколько малышей.