— Он говорит, с женщинами так обращаться нельзя. Как бы это… в общем, он немножко предупреждает, что может вмешаться. Говорит, в юности борьбой сумо занимался, был вторым маэгасира Востока…
— А моя гасила во стоко! — Юша раскинул руки в стороны, как рыбак, "заливающий" насчёт белуги, которую выудил удочкой в речке Кундрючке. — Тока не на Востоке, а на Севере. До сих пор все медведи седыми ходят и чуть что топиться бегут! Так ему и переведи!
— Я этого переводить не буду! — отчаянно пискнула деваха.
— Да я сам переведу! — и Юша рванул рубаху. Пуговицы полетели в стороны, и на япошку, как на власть Советов, ощерилась с Юшиной груди синюшная волчья пасть.
Наколка серого хищника подействовала на маэгасиру мгновенно. Он вдруг растянул рот до ушей, лихо скинул тонкий серый сюртучок и задрал сиреневую майку до самого подбородка, которых у него было штуки три.
На мгновение я чуть не ослеп. Вся грудь японца от шеи до пояса (взглянуть ниже мешали брюки) представляла собой сплошную цветную роспись. Тут и злобная голова самурая с обнажённым мечом в зубах, и драконы с выпученными глазищами, и кобры с раздвоенными жалами, и Будда с обвислыми ушами, и чудовищных размеров рыбина, которая, как мне показалось, била хвостом по пузу хозяина.
Переводчица тихо ойкнула "якудза" и побледнела. Вернее, стала прозрачной до состояния морской медузы.
— Якудза, якудза, нинкё дантай! — радостно закивал японец и полез к Юше обниматься. Тот благодушно дозволил. Тут же защёлкали фотики, замелькали смартфончики-айфончики-планшетики, спеша запечатлеть трогательную встречу братьев по разуму. Миниатюрные японочки затараторили и стали лезть в кадр, пытаясь объять необъятные фигуры исполинов. Юша внезапно подхватил одну японку на руку и поднял, как дедушка Сталин — бурятскую девочку на известной фотографии. Тот же финт проделал пузатый якудза. Началось весёлое безумие, в центре которого возникла ведьма Валька с красной шваброй, после чего безумие перетекло в безобразие: рыжая стала вопить "дружба-фройндшафт", требовала выпить на брудершафт ("Щас сбегаю, у меня в заначке есть!") и отдать Японии Курилы. Наконец, переводчица опомнилась и громко затрещала на самурайском языке. Толпа иноземцев разбилась на пары и дружно пошлёпала в сторону террариума. Якудза, замыкавший цепочку, помахал шкиперу рукой.
— "Прощание славянки", — фыркнула Валька. Потом протянула Юше швабру и выдохнула: — Забирай. Можешь ещё и тряпку прихватить.
— С чего вдруг Валька швабру отдала? — спросил я Юшу, когда мы отошли от места митинга метров на сто.