Между тем Левашов уже серьезно сообщил, что «расклад очень поганый». Скорее всего, московский профессор не сам на рельсы прилег.
— У Симоновича автомобиль «тойота». На нем они с Вдовиным поехали к клиенту. Машину нашли в центре Паханска, а профессор погиб у нас, в Советском районе, на краю города. Как он тут оказался? Пахнет криминалом…
— У тебя нюх тоньше, ты у нас легавый, — буркнул шкипер.
— Не нарывайся! А то сам будешь парашу обнюхивать.
На удивление, Юша не огрызнулся. Видать, угроза не пустая.
— Так я продолжу. Сам знаешь, плохие вести ходят парой. Где убийство, там и второе. Но пока пропавший Вдовин — на мне. Да еще наследница. Вдруг что-то видела, слышала. Лишний свидетель. Так что Крупинина под ударом. А заодно под подозрением.
— Чего ты несешь?! — возмутился дядя Толя. — Это ж Амалия!..
— Да хоть магнолия. Обязаны подозревать, пока не доказано обратное. Понимаешь, какого уровня дело? Речь о десятках или даже сотнях миллионов. И тут ты, с твоими судимостями. Попадешь под обмолот.
— Задолбал ты. Понял, не пингвин. Скажи лучше, как Амалия, охрана у ней надежная?
— Я тебе и так выше верхнего сказал. За такое с нас погоны срывают. А ввожу в курс, чтобы сориентировать, какая информация мне нужна. Если можешь, аккуратно пробей между братвы. Подумай об Амалии.
— Подумать, оно не вредно, — кивнул шкипер.
— Значит, договорились? — радостно спросил Левашов.
— Об чем? — охладил Юша. — Не в огорчение, Петрович, но я с ментами договоров не имею.
— Я с тобой в открытую, а ты… — расстроился майор. — Как же так?
— Да вот так. Жопка об жопку — и кто дальше отскочит. Иди, Петрович, без горя. Чапай думать будет.
На том и расстались.
Звериный лик Зорро и паровозные страсти
После ухода следака Юша взял паузу. Снял с полки томик Брема, полистал картинки. Потом вдруг спросил меня:
— Шурик, ты в Бога веришь?
Я даже жвачкой поперхнулся.
— Шо ты шнифты вылупил? Я ж не интересуюсь, как ты овец трахал. Я ж о высоком…
— Не знаю, дядь Толь. Не особо задумывался.
— Хреново. Вот и я тоже. Но шо-то там в воздусях все ж таки порхает. И чудеса, брат мой Шурик, в жизни случаются. Был у нас на зоне профессор вроде Симоновича… По-мелкому загремел, жене калган раскроил с ревности. Так он вспоминал: пишу я как-то талмуд за древности, за Междуреченск, тигров с ефратами… короче, порожняк всякий. И срочно приспичила ему редкая книжонка, шо-то за тьму египетскую. В библиотеках пошукал — нема! А без нее — вилы. Ну, горе горюет, пошел в лабаз [Лабаз — магазин.] кефирчиком отовариться. Бац! — рядом с мусоркой книжки-журналки разбросаны. И середь них эта самая фараонская шмутотень. А таких книжонок не больше десятка по Руси. Еще при Гуталине весь тираж порубили, че-то там Есе не глянулось. И как такой поворот растолковать?