– Говорят, в бою он настоящий зверь.
– Как и ты.
Финан усмехнулся:
– Значит, четыре сотни скоттов?
– По словам Эдуарда. Это число может включать гарнизоны, оставленные Константином в фортах в стене, поэтому, по моим прикидкам, под Беббанбургом по меньшей мере две с половиной сотни шотландцев.
– А у твоего кузена сколько?
– Точно не знаю, но он мог собрать сотни три. По сведениям Эдуарда, в форте у него двести человек.
– А у Эйнара?
– Он потерял корабль и часть воинов в Дамноке, но четыре команды в его распоряжении.
– То есть, допустим, еще человек сто двадцать?
– Самое меньшее, – согласился я.
– А сколько ведет Этельхельм?
– Если он теперь двинется, то возьмет, сколько сможет. Сотни три, а то и больше.
– Иеремия?
– Пятьдесят, от силы шестьдесят. Но под Беббанбургом его не будет.
– Вот как? – с сомнением произнес Финан. Он нахмурился, потом поднял камешек и запустил «блинчик» по поросшей ряской глади пруда. – Откуда ты знаешь, что Иеремия в этот самый миг не плывет вместе с Эйнаром к Беббанбургу?
– Не знаю.
– Значит, просто догадываешься.
– Иеремия служит и нашим и вашим, – рассуждал я, – потому не захочет показать, будто определился с выбором. Если он приплывет под Беббанбург, то будет вынужден встать на якорь вместе с кораблями Эйнара, и тогда мой кузен поймет, что чокнутый епископ его предал. А если войдет в гавань Беббанбурга, то этот вывод сделает Константин. Иеремия желает быть на стороне победителя, а значит, дружит со всеми. Может, он и безумный, но не дурак. Уверен, он укроется в Гирууме и станет выжидать.
Ирландец кивнул, соглашаясь с доводом.
– И тем не менее, если мы проникнем внутрь, нам придется иметь дело с тремя сотнями дружинников, – проворчал он.
– Скорее, с двумя.
– И пробиваться с боем на гору?
– Часть пути.
– А снаружи будет еще четыреста или пятьсот врагов, норовящих ударить нам в спину?
– Да.
– Не говоря уж про мерзавцев-скоттов, которые тоже не будут довольны.
– Они вечно недовольны.
– Ну да, это так.
Мой друг запустил еще один камень и посмотрел, как он тонет в темной воде пруда.
– И Сигтригр тебе не поможет?
– Поможет, – ответил я. – Хотя не пойдет вместе со мной на приступ. Когда перемирие закончится, ему потребуются все воины, какие у него есть.
Финан сделал еще несколько шагов и подошел к засохшему дереву, черным столбом возвышавшемуся на берегу пруда. Других деревьев поблизости не было, а это погибло так давно, что ствол его раскололся, из зияющей трещины выглядывал густой мох, а от веток осталась только пара голых обрубков. К этим одиноким сукам были прибиты или привязаны многочисленные полоски ткани.