– О чем думаешь? – Ко мне подошла Эдит и, просунув свою руку под мою, положила мне голову на плечо.
– О силе женщин, – признался я.
Жена сжала мою руку, но промолчала.
Я искал предзнаменования, но ничего не находил. Птицы не летали, даже собаки в городе не лаяли. Причина моей бессонницы – ожидание битвы, страх, что мои расчеты не верны.
– Уже за полночь? – спросил я у Эдит.
– Не знаю. Едва ли, но все возможно.
– Мне необходимо поспать.
– Выходите на рассвете?
– До рассвета, если получится.
– Сколько займет плавание?
Я улыбнулся:
– Если ветер будет попутный – два дня. Если нет, то три.
– Значит, через два или три дня… – Голос изменил ей.
– Мы дадим первую битву, – закончил я вместо нее.
– Боже милостивый, – простонала Эдит, и мне показалось, что это была молитва. – А вторую?
– Еще дня через два, возможно.
– Ты победишь! – воскликнула она. – Ты Утред. Ты всегда побеждаешь.
– Обязан победить, – проговорил я.
Мы помолчали немного, просто прислушиваясь к поскрипыванию судов, дыханию ветра и слабым шлепкам волн.
– Если я не вернусь… – начал я, и она зашикала, пытаясь меня остановить. – Если я не вернусь, веди наших людей в Эофервик. Сигтригр позаботится о тебе.
– Разве он не собирался двинуться на север?
– Он уже должен был выступить, но, если я не уцелею, он поспешит вернуться в Эофервик.
– Ты уцелеешь, – твердо заявила она. – Я пожертвовала церкви кольцо с изумрудом и произнесла молитву.
– Что-что ты сделала? – переспросил я, ошеломленный.
– Пожертвовала церкви кольцо с изумрудом.
Было у нее золотое украшение с дорогущим изумрудом. Подарок Этельреда – моего бывшего врага и ее любовника. Эдит никогда перстень не носила, но я знал, что она хранит его – не ради воспоминаний. Ценность вещицы могла обеспечить жене какую-то защиту в этом опасном мире.
– Спасибо.
– Я не сказала священнику почему, но попросила его помолиться за нас.
– Теперь он себе новый дом построит. – Я хмыкнул.
– Пока молится, пусть хоть пиршественный зал выстроит. – Эдит поежилась, глядя на отражение луны в воде. – Флаг готов, как и лошадиный хвост.
– Спасибо.
– Ты вернешься! – яростно воскликнула жена.
Мне вспомнилось, что я всегда хотел умереть в Беббанбурге. Но не сейчас. Не сейчас.
– Скорее всего, я пошлю за тобой, – возразил я. – Через две или три недели жди кораблей.
– Я буду постоянно молиться.
Я увлек ее прочь от гавани. Мне требовалось поспать. Сейчас в постель, а завтра поутру мы отплывем навстречу битве.
В час летнего рассвета в устье царило спокойствие. Воды реки были серебристо-серого цвета и слегка колыхались, будто морская богиня дышала во сне. На пристани царила суматоха: воины грузили щиты, кольчуги и оружие на три корабля, уже осевшие под весом припасов. Тут были бочонки с элем, бочонки с соленой сельдью, бочонки с хлебом двойной выпечки, бочонки с солониной и дюжины пустых бочонков. В неглубоких трюмах лежали увязанные кучами мешки, набитые соломой. У всех трех кораблей на штевнях возвышались кресты: тонкие, высокие кресты из свежего дерева. Мой сын командовал «Стиоррой», Финан шел за шкипера на «Ханне», а я расположился на «Эдит».