– Но мои щеки! – обеспокоился Берг. – Господин, я ведь ношу твой герб на лице!
– Едва ли это существенно, – ответил я, не желая лишний раз дразнить его из-за наколок, напоминавших скорее свиные рыла, чем свирепых волков, – этот риск можно принять.
– Как скажешь, господин, – отозвался Берг, все еще встревоженный.
– Прикрой лицо волосами, – предложил я.
– Отличная мысль! Но… – На его лице появился вдруг испуг.
– Что?
– Девушка! Дочка Оллы – ей это не покажется странным? Ну, моя прическа?
«Не страннее поросят на щеках», – подумал я, но снова сжалился над парнем.
– Девчонок такие мелочи не волнуют, – заверил я его. – Главное, не распространять слишком уж сильной вони. Насчет запахов женщины жуть как капризны. Ну, иди, – напутствовал я Берга. – Иди, купи для меня три корабля и жди в Эофервике, пока я тебя не найду.
Берг поскакал на север, а мы на юг, забрав с собой Брунульфа, отца Херефрита и Брайса. Брайсу и попу связали руки, а на шею накинули петлю, конец которой держал один из моих людей. Брайс большую часть пути только смотрел на нас со злобой, а вот отец Херефрит, сообразив, как много среди моих дружинников христиан, принялся обещать им кары пригвожденного Бога, если они его не отпустят.
– Дети ваши будут рождаться мертвыми! – ревел он в первый наш переход. – А жены сгниют словно падаль! Господь всемогущий проклянет вас. Кожа ваша покроется гнойными язвами, из задницы польется жидкий понос, а отростки иссохнут!
Он продолжал грозить до тех пор, пока я не придержал коня, поравнявшись с ним. Поп делал вид, что не замечает меня и глядел на дорогу перед собой. Гербрухт, добрый христианин, держал в руке конец веревки, накинутой на шею священнику.
– Господин, изо рта у него так и льется, – проворчал Гербрухт.
– Завидую я ему, – отозвался я.
– Завидуешь?
– Большинству из нас, чтобы испражниться, требуется стягивать штаны.
Гербрухт захохотал. Взгляд Херефрита стал еще злее.
– У тебя сколько зубов осталось? – спросил я у него и, как ожидал, не получил ответа. – Гербрухт, у тебя кле́щи есть?
– Конечно. – Фриз похлопал по седельной суме. У многих всадников имелись кле́щи на случай, если конь наполовину сорвет подкову.
– Иголка? – продолжал спрашивать я. – Нитка?
– У меня нет, господин. А вот у Годрика найдется и то и другое. И у Кеттила.
– Прекрасно! – Я глянул на Херефрита. – Если не закроешь свою поганую пасть, – сообщил я ему, – я возьму у Гербрухта клещи и выдерну все зубы, которые у тебя остались. А потом зашью тебе рот.
Я улыбнулся. Больше угроз не было.
Отец Степан выглядел подавленным. Я решил, что это из-за моей суровости, но когда мы удалились от негодующего отца Херефрита, молодой священник меня удивил.