То, что сказала мне сейчас бабушка не то, чтобы повергло меня в шок, это скорее было сродни слову, значение которого я забыла, а она мне напомнила. Подобно открытию, о котором все знают, но никто не говорит. Баб Маша подошла ко мне с горстью Черники и высыпала ее в мои руки со словами:
— Хорошо для зрения, ешь ребенок.
Я посмотрела на нее и вдруг увидела, какая она красивая. Гладкое почти без морщин лицо, и это несмотря на один возраст с моей бабулей, большие открытые глаза с задорным блеском и тонкие губы всегда в полуулыбке. Я никогда бы не поверила, что эта женщина идет сейчас к колдунье закапывать заговоренный пирог. Что ей угрожает какая-либо опасность, и что она вообще кого-то или чего-то по-настоящему боится. Только теперь я начала понимать, о чем говорила мне бабушка. Передо мной стояла красивая, счастливая женщина, имеющая мудрость и смелость не воспринимать людскую суету всерьез. Поблагодарив ее, я повернулась к бабушке и тихо спросила:
— Может, зря идем? Человек не верит, нам же лучше. Выкинем его и дело с концом. Или закопаем прямо здесь, если уж необходимо придать земле.
Бабушка сделала вид, что не услышала меня. И это был, пожалуй, самый красноречивый из всех возможных ответов.
Дождь уже интенсивно накрапывал, как мы увидели впереди деревянное сооружение. Это была беседка на небольшом возвышении, она имела всего две стены и покатую, но добротную крышу. Посреди нее стоял деревянный стол, а по обе стороны к стенам были приделаны скамейки. Поднявшись по трём высоким ступенькам, мы очутились в довольно уютном месте, которое прекрасно спасало от дождя и ветра. Туча совсем закрыла солнце, и вокруг нас резко потемнело. Устроившись на лавочке, я предложила зажечь керосиновую лампу. Бабушка почему-то задумалась над этим предложением, но в итоге согласилась. Было видно, что она взяла её с собой на какой-то другой случай, о котором ей не хотелось пока что ни рассказывать, ни даже думать. Фитиль зажегся, и сразу окутал теплом наше уютное укрытие. Я переставила лампу на середину стола, где лежали оставленные кем-то желтые и красные кленовые листья. Со светом лампы они словно вспыхнули жизнью и стали сами излучать свет подобно огню.
Наблюдая за ними, я не заметила, как женщины открыли термос и поделили половину круглого хлеба. Только пряный запах травяного чая и сытного хлеба отвлекли меня от моих наблюдений. Теперь я облокотилась на край стены и смотрела, как лес утопает в каплях дождя, чувствуя, как по телу растекается горячий чай и окутывает своим ароматом, неимоверно расслабляя. Вдруг что-то пролетело между деревьями, словно большая птица, которая, казалось, просто перепрыгнула с ветки на ветку. Я привстала, ведь мой опыт наблюдения за лесом и его обитателями сообщал мне о чрезвычайно необычных движениях этой птицы, если это вообще была птица. Я замерла, пытаясь вновь словить то, что двигалось, но, как назло, ничего не происходило. Опять облокотившись к деревянному косяку, я откусила ломоть хлеба, как вдруг снова что-то тёмное перелетело над лесом. Теперь я уже точно видела не птицу, но кого именно всё же не могла рассмотреть. Забыв все предостережения относительно верований баб Маши, я повернулась к бабушке и произнесла: