– Нужно подумать.
От шепота у самого уха хочется улыбаться. Я млею от соприкосновения наших тел.
– Давай выждем и просто сбежим?
– Можно и так, Ив.
Успокаиваюсь, не подозревая, что Витар уже выбрал тактику. Поцеловав меня в макушку, он выскальзывает из-за "щита", успевая ободрить:
– Я скоро.
Порываюсь за ним, но дымчатая преграда отбрасывает назад. Закрыл! Он меня здесь запер, негодяй!.. Первый порыв – взломать защиту – подавляю усилием воли. Нужно думать головой, хватит лезть, куда не просят.
Проходит целая вечность, прежде чем я вижу Витара снова. Он подволакивает левую ногу и тащит что-то в руках. Надеюсь, не кусочек шестилапа на ужин? Тем более что у нас есть жареный на углях гланис... Не к месту вспоминаю, что узелок с едой остался лежать в зарослях самшита.
Взмахом руки мой пожиратель деактивирует "щит".
– Держи, может, что-то подойдет.
Он бросает к моим ногам мужские сапоги, штаны, тунику и куртку. Крови на них нет, но я знаю, что сняты они с мертвеца или даже не одного. И осознание этого обстоятельства вызывает тошноту. Стараясь отвлечься, предлагаю осмотреть раны.
– Само заживет, я уже прижег заклинанием "огонька".
Сквозь прореху в штанине виднеется грязно-красная полоса. И я говорю свое веское целительское "нет":
– Раны, нанесенные нечистью, опасны. Я должна на них взглянуть.
Вит морщится, но покорно раздевается, оголяя неглубокий порез. "Огонек" выжег заразу и остановил кровотечение, и мне остается только пришпорить процесс регенерации.
– Чем меньше применяешь магию, тем легче мне не смотреть на тебя, как на деликатес.
– Значит, не подставляйся под удары.
– Смешно, Ива. Как будто я хочу.
Пожав плечами, иду к самшиту – после всех событий зверски хочу есть. Наверное, я ужасный человек, раз аппетит не пропал, и желудок требует своего. А еще уже знаю точно, наберусь смелости, и взгляну ближе на то, что принес Вит. И точно возьму себе сапоги, снятые с трупа.
– Дядя Сирского… он мертв?
Мой пожиратель кивает, вонзая белые зубы в кусочек рыбины.
– Это ты его или нечисть?..
– К моему огромному сожалению, шестилап. И не смотри на меня так, Ив. Ни старший, ни младший Сирский не были невинными детьми Всеотца.
Я не возражаю, но, боюсь, что выражение лица выдает все мысли.
Заканчиваем нашу "трапезу" в тягостном молчании.
Вскоре Витар, вытерев руки о листок подорожника, уходит, ничего не объяснив. Я не успеваю надумать себе ужасов, как он возвращается. Возвращается с добычей – серебряной флягой с вином и кожаным мехом с водой. Нехорошо обирать мертвых, но их в отличие от нас жажда не мучает.