В руках у Анохи красный узелок, из которого торчит горлышко бутылки, заткнутое тряпкой. Аноха достает папиросу и, поднимаясь на цыпочки, вытягивая шею и лицо, в величайшем напряжении пытается прикурить у непомерно высокого Парфеныча. Парфеныча, видимо, забавляет поза Анохи, и он незаметно отводит кверху руку с папироской, Аноха пыхтит, и по его бледному лицу катится капелька пота. Наконец, ему удается прикурить, и, благодарный, он говорит:
— Хошь папироску?
Рябов только что откурился, но от дармовой папироски отказаться не может.
Они идут по притихшему цеху и слышат, как потрескивает металл в опоках, залитых малиновым чугуном, как хлюпает шлак в канаве, где ему суждено свернуться и застыть серой безвредной змеей. Под ногами лепешки выплеснутого чугуна и мягкая серая мельчайшая пыль — это формовочная земля, истертая, отработанная.
Аноха старается итти рядом с Рябовым, часто перебирая своими короткими ногами. Ноги его цепляются за чугунный, густо накиданный хлам, над которым Рябов легко и свободно проносит свое большое, но легкое тело. Аноха спешит, в торопи задерживает дыхание в своей узкой маломерной груди и кашляет с каким-то присвистом.
— Ну, расчихался! — бубнит Рябов, и ему приятно вслушиваться в эхо, ответно звенящее в пустотах новой чистильни. Аноха виновато затаивает дыхание, но новый взрыв кашля встряхивает его щуплую фигуру. У проходных Рябов на минуту задерживается и, прищурясь, водит глазами по афише, наляпанной жирными кривыми буквами:
— Опять выдумывают… — недовольно бурчит Рябов.
— Парфеныч, опять чевой-нибудь? — удивленно спрашивает Аноха.
Рябов, не отвечая, ускоряет шаг, и когда, пригнувшись, он ныряет под желтую вывеску Моссельпромки, Аноха нерешительно двигается вслед, но тяжелая дверь, возвращенная пружиной, с силой вталкивает его внутрь помещения…
Рябов садится за столик, а Аноха у стойки заказывает пару пива и двести граммов краковской.
Под шум голосов и звон посуды Аноха отдыхает, стараясь незаметно стереть пот, обильно струящийся по лицу. В пивной жарко: окна закрыты, а на улице — теплый весенний день.
Голова у Анохи слегка кружится от выпитого пива, и ему хочется говорить.
Например, Аноха хотел бы выиграть сто рублей по займу… Тогда он обязательно отстроит новую хату и женится… Или, может быть, его повысят на один разряд, и тогда он отремонтирует старую избу, а жениться обождет. Без жены плохо… Мать обветшала — того и гляди помрет…
В пивной шумно, и Аноху Рябов едва ли слышит, но Аноха мечтает вслух, слышит себя, и это его удовлетворяет.
— …Ежели б мне, Парфеныч, твою силу, я б заработал… Сем-над-цать горшков — это дело! А у меня от силы тринадцать, — слаб…