— Будем считать, что получилось это у меня экспромтом, во второй раз так уже не получится, — сухо отвечаю я. — Если вы записали номер машины, то мою миссию можно считать завершенной.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Погоди минуточку.
Тон его деловит и подразумевает строго вертикальную субординацию. Он лет на пятнадцать старше меня, к тому же вон какой начальник, так что и в мыслях просто не держит, что должен поступать и говорить иначе.
— Послушай, — говорит он. — У меня к тебе предложение. Мне охранник нужен… Ты видел — там у меня на входе сидит бывший омоновец. Еще один уволился…
* * *
Сон длится долго. Там «на поверхности», то есть, в обычной жизни, где время измеряют посредством сравнений с циклами в механических или электронных устройствах, может пройти одна минута, а здесь… Нельзя сказать, что здесь время течет медленнее. Похоже, здесь его вообще не существует.
Небо не голубое, а золотисто-фиолетовое. Источник света, конечно, Солнце, но я ни разу не видел его здесь. Оно где-то за горизонтом, лучи его отражаются или преломляются таким образом, что равномерно освещают все пространство. И я способен осмысливать все происходящее здесь. Ну, вспомните: вам снился страшный сон, а вы говорили себе — нет, это не на самом деле, я сейчас проснусь. И иногда удавалось проснуться. Но для этого приходилось делать усилие, похожее на то, когда надо поднырнуть под какую-то преграду, уходящую глубоко в воду, чтобы вынырнуть с другой стороны. Вы погружаетесь, погружаетесь, легкие и сердце кажется сейчас разорвутся, в голове позванивает — а затем устремляетесь вверх, зеленоватый свет становится все ярче, и вот перед вами голубое небо и сверкающая гладь воды. А выныривая из омута кошмара, замечаешь будильник на столе, узор на занавеске, солнечный луч на стене…
С чего это у меня началось? С того момента, когда я понял. Понял что? На этот вопрос ответа у меня нет. Очень долго пришлось бы объяснять, да и объяснить в обычных словесных понятиях я бы не смог. К тому же сам не все понимал. Мне было четырнадцать лет, я тяжело заболел. Никому не интересно название моей болезни, поэтому лишь отмечу, что это было заболевание крови. Настолько серьезное, что я должен был умереть. Собственно, все к тому шло. Я долго был в беспамятстве. Тот случай, когда говорят: «Сознание отключилось». Если бы только сознание, могу возразить я сейчас. Я словно падал в какую-то черную дыру и растворялся в ней. И вдруг я увидел этот фиолетово-золотистый свет, который постоянно вижу теперь. И мою умершую бабушку увидел. Она умерла за три года до того, как я заболел, так что я хорошо ее помнил. Это была бабушка, я ее отчетливо видел. И в то же время это была не она. Словами этого выразить нельзя. Она была гораздо значительнее и серьезнее и неизмеримо более мудрой, чем в этой (или в той?) жизни. В общем, я не могу выразиться: «Бабушка мне сказала». Она — та вечная, мудрая женщина — сказала: «Коля, тебе еще рано». Она не сказала: «Тебе рано сюда» или: «Тебе рано умирать». Опять-таки она и не говорила вовсе — я не помню, чтобы губы ее разжимались, слова, прозвучавшие в моем сознании, как угодно можно определить.