Он посмотрел на часы. Осталось всего двадцать пять минут. Он снова вернулся к вечерним новостям. Кривая преступлений росла, как предупреждала статья на первой странице. «Ну и что, — подумал он. — Она растет из года в год. Зачем писать об этом на первой странице. Кроме того, у нас есть выход для разрешения проблем преступности: мы собираемся казнить всех полицейских». Он вспомнил о Ремо Уильямсе, сидевшем в камере смертников.
Сколько их было за семнадцать лет? Семеро. Сегодня ночью будет восьмой. Джонсон помнил каждого из них. Почему не звонит телефон? Почему комендант не вызывает? Ремо Уильямс не головорез. Он был полицейским, черт возьми, полицейским.
Почему его приговорили к смерти? Неужели испугались этих групп по защите гражданских прав? Неужели они не знают, что каждое жертвоприношение ведет к еще большему? Казнить полицейского за убийство подонка? Неужели от этого станет больше порядка?
Прошло три года с последней казни. Он думал, что все переменилось. Но последовал быстрый приговор, быстрый отказ в обжаловании, и вот бедный Уильямс сидит в камере смертников. Черт возьми, может, бросить эту работу? Джонсон посмотрел на фотографию в рамке, стоявшую на его массивном дубовом столе. Мэри и дети. Где еще он сможет заработать двадцать четыре тысячи долларов в год?
Кнопка внутреннего телефона загорелась. На широком лице Джонсона появилось выражение облегчения. Он поднял трубку.
— Джонсон слушает.
— Рад, что застал тебя, Матт, — раздался в трубке знакомый голос.
«Где же мне еще быть, черт возьми», — подумал Джонсон. Вслух он сказал:
— Рад слышать тебя, комендант.
— Я хочу просить тебя об одолжении, Матт.
— Конечно, комендант, конечно, — сказал Джонсон.
— Через несколько минут монах со своей свитой будет в тюрьме. Может быть, они уже направляются в твой кабинет. Пусть он поговорит с этим, как его, Уильямсом, который должен умереть. И пусть другие наблюдают за казнью с контрольной панели.
— Но оттуда очень плохая видимость, — сказал Джонсон.
— Какая, к черту, разница. Он никуда не денется.
— Это против правил…
— Матт, брось! Мы уже не дети. Пусть все будет так. — Комендант уже не просил, он требовал. — И еще одно. Этот наблюдатель из какого-то частного госпиталя. Главный Департамент разрешил им забрать тело Уильямса. Они будут проводить исследования мозга преступника. Они приедут на скорой. Пусть их пропустят в ворота. У них будет записка от меня.
— О’кей, комендант. Я прослежу.
— Хорошо, Матт. Как Мэри и дети?
— Прекрасно, комендант, прекрасно.
Секретарша тихо вошла в кабинет.
— Пришел священник и еще один человек, — сказала она. — Мне пригласить их?