— Боюсь, что мне придется попросить вас о большом одолжении. — Этот человек, которого нашли на улице. Этот мертвец…
— Он не мертв, — сказал Гровер. — Он скоро умрет, но пока жив. Ему сейчас очень плохо, сэр.
— О, как ужасно. Но это может помочь нам. Я хочу, чтобы вы узнали, кто он и откуда, и как можно быстрее. У нас есть все справки и сведения о людях, проживающих здесь. Если здесь есть какая-то связь, мы сможем ее найти.
Детективы кивнули.
— Постарайтесь, и, я думаю, вы будете щедро вознаграждены.
Фелтон быстро достал два конверта.
— Моя карточка внутри, джентльмены, — сказал он. — Пожалуйста, позвоните, как только что-нибудь узнаете.
Когда дворецкий вернулся, проводив полицейских, он сказал:
— Вы могли сблефовать. Не стоило их покупать.
— Я и не покупал их, глупец, — сказал Фелтон. Он встал со стула и потер ладони.
Дворецкий пожал плечами.
— Что я должен говорить, босс? Что я должен говорить?
— Ничего, Джимми. Я все контролирую.
Фелтон холодно взглянул на Джимми. Потом повернулся к нему спиной и подошел к занавескам, закрывающим балкон.
— Откуда он появился?
— Что?
— Ничего, Джимми… Принеси мне выпить.
Фелтон раздвинул занавески и вышел на вечерний воздух, окружавший его двенадцатиэтажное здание в Восточном Гудзоне. Он подошел к краю, положил руки на алюминиевые перила и вдохнул свежий воздух, приносимый ветром с Гудзона.
Воздух здесь был чистым. Он заплатил за каждый кирпич, который поднял его на эту высоту, где дул прохладный освежающий ветерок. Здесь не было сажи, как на другом берегу реки в Ист-Сайде — с толпами людей, продавцами, фабриками и матерями, орущими на своих детей, — когда матери были дома. Мать Фелтона не часто бывала дома.
Конечно, кроме ночей. Он все еще чувствовал шлепки по плечу и алкогольный запах от матери. Позади нее часто в дверном проеме стоял мужчина. Больше ему негде было стоять. Квартира была очень маленькой. Одна комната. Одна кровать, в которой он спал.
Мать подталкивала его, и он выходил в коридор.
— Эй, оставь подушку, — кричала она. Он оставлял ее, выходил в коридор и сворачивался калачиком возле двери. Зимой он накрывался своим пальто.
Тоща он тоже жил на последнем этаже. Но на улице Деланси в Ист-Сайде последний этаж был дном социальной лестницы, где жили такие же проститутки, как его мать. В Ист-Сайде никогда не было лифтов. На последний этаж нужно было подниматься пешком.
Иногда мать запирала дверь в комнату. И тогда он не мог проскользнуть в комнату утром, чтобы одеть свитер, почистить зубы и причесаться. В таких случаях ему приходилось идти в школу с коридорной пылью на взлохмаченных волосах. Но никто из учеников не смеялся.