Толман слушал и хмурился, но не на меня.
— Что скажешь, Оделл? Ты не так рассказывал.
Нельзя было не признать, что Оделл сумел ничем не выдать себя и выглядел как заправский судья, разбирающий чужое дело. На меня он так и не взглянул, но взгляд Толмана выдержал.
— Ну, может я и сболтнул лишнего. Как он сказал, все так и было, сидели да мололи языками. Но, конечно, как сказали, что Филипп Ласцио, мол, так я и вспомнил, ну и любой сыщик обеими руками за такой шанс ухватится, чтобы убийство-то раскрыть...
— Болтаешь, говоришь, ну вот и болтал бы поменьше, — протянул шериф неожиданно тонким голосом.
— Так что, сказал Гудвин, что Ласцио убьют, или нет? — продолжал допытываться Толман.
— Ну... Вот как он сейчас сказал, что эти итальяшки — они все бешеные и друг друга поубивать готовы, а Ласцио получал шестьдесят тысяч, он это точно сказал. Ну а больше ничего.
— Что скажете, Гудвин, почему вы выделили Ласцио?
Я отмахнулся.
— Я его не выделял. Просто пришлось к слову то, что он обогнал прочих, по крайней мере в плане жалованья. Я как раз прочел статью, показать вам?
— Чего терять время попусту, — протянул шериф. — Давай, Оделл, иди отсюда.
Так и не взглянув на меня, мой приятель повернулся и вышел.
— Приведите Вульфа, — распорядился Толман.
Я уселся поудобнее. Понервничать они меня заставили, но поймать ни на чем не поймали. Я принялся размышлять, что бы сказал инспектор Крамер, увидев, как Ниро Вульф позволяет допрашивать себя в три часа ночи каким-то деревенским сыщикам, и все потому, что не хочет злить местного прокурора. Он не ложился так поздно с тех пор, как Клара Фокс спала у нас в моей пижаме.
Я прикинул, что надо бы помочь делу, встал, взял из дальнего угла комнаты большое кресло и принес его к столу.
Полицейский вернулся с моим боссом. Толман спросил полицейского за дверью, кто еще остался.
— Вукшиш или как там его, — ответил тот. — И еще Беррэн с дочкой. Ей сказали, что может идти спать, но она сюда рвется.
Толман пожевал губами. Одним глазом я следил за ним, а другим наблюдал, как Вульф усаживает себя в кресло, которое я ему обеспечил. Наконец, Толман сказал:
— Пусть идут спать. Мы можем допросить их и утром, как ты считаешь, Петтигрю?
— Конечно. Закрывай лавочку, и спать. — Шериф покосился на полицейского. — Скажи Планку, пусть подождет, мы проверим, как он организовал охрану, чтобы не шлялись тут по ночам без присмотра.
Полицейский ушел. Толман потер глаза и опять пожевал губами. Затем он откинулся на спинку стула и посмотрел на Вульфа. Вульф выглядел довольно мирно, но я видел, как постукивает его палец по подлокотнику, и знал, что внутри него бушует ярость.