Бармен из Шереметьево (Куприн) - страница 26


Гражданку Грачеву двадцати семи лет это, впрочем, не волновало — у нее случилась любовь. Любовь явилась к ней в опрятном сером халате и с пятью ящиками пива в тележке по накладной. Любовь забавно краснела и смущалась, не умея пока отвечать на Анькины острые шуточки, впрочем, обучалась любовь, на удивление, быстро, и вскоре уже Анька хохотала над ответами грузчика. И вот, конечно же, наступил момент, когда, смеясь, она вдруг увидела Димкин взгляд, его глаза и, резко замолчав, положила ему руку на голову, пропустила густые и жесткие волосы сквозь пальцы. Началась совсем другая жизнь — как будто в черно-белом кино их существования вдруг появился цвет и зазвучала музыка. Работа больше не казалась такой противной, изматывающая дорога в аэропорт не раздражала — ведь оба, по сути, ехали на свидание. Димка забросил слушать дядины диски и проводил все время с Аней. Довольно быстро она поняла, что никаких других женщин у этого парня никогда не было, и, хотя ей жутко хотелось секса, Анька нарочно тянула.

— Вла-ад! Вла-ад! Погоди, — коренная москвичка, Аня имела привычку растягивать гласные.

— Что тебе? — вздохнул Влад и остановился.

— Давай вот сюда отойдем — поговорить надо. Ну пожалуйста…

— Спрашивай!

— Кто он, Влад? Кто он — этот родственник твой? Курсант?

— Что это? Как это? — опешил Влад. — Почему курсант-то? Курсант чего?

— Ну сам посуди — молодой парнище, не курит и не пьет, симпатичный такой… и работает грузчиком! Ну ведь не может так быть! Он что тут — стажируется? Ты ведь знаешь — я не просто так спрашиваю, ведь знаешь! Он что — комитетский?

— Нет.

— Ментовский?

— Нет.

— А какой?

— Грачевский он, насколько я могу судить. Извини, меня ждут.

И Влад, оставив сияющую Аню, побрел к своим «Жигулям».

«Вот папы-дедушки страну построили, — размышлял он, прогревая двигатель, — раз не курит и не пьет, значит, комитетский. Это не Родина, а катастрофа!» Странно, но этот разговор ненадолго вернул ему душевное равновесие. Влад чувствовал, что его снова накрывает тяжелая депрессия, и не находил выхода. Приезд племянника несколько расшевелил его, но вот, похоже, и Димка скоро исчезнет из его жизни.

А роман продолжался, продолжалась старая как мир история…

Анна обстоятельно пыталась привить Диме любовь к Москве, которую сама обожала, часами просиживали они в ее любимой «Шоколаднице» на улице Горького, посмотрели все фильмы фестиваля французского кино, и вот однажды, после ужина в «Метелице», они оказались на Соколе в пустой квартире Аниной тетки. Началась эра секса, и в их уже цветное кино добавили яркости и звука. Дело это для нашего героя было новое, захватывающее, и он отдался ему целиком. Красоты столицы его и раньше не сильно волновали, а теперь ему и вовсе казалось, что нет в Москве более прекрасного, архитектурно выверенного и безупречного в дизайне здания, чем невзрачная хрущевка на улице Алабяна, что недалеко от метро «Сокол». В пятидневки, когда Анна не работала, он даже не заезжал домой, а сразу мчался к ВДНХ, где та жила со строгой мамой — директором школы. Из телефона-автомата внизу, дергая диск, он памятью пальцев стремительно набирал номер, цифр которого не помнил, а затем терпеливо ждал у подъезда. За эту его особенность — помнить руками, Анна дразнила его мутантом, в дополнение к ласковому «гад».