Дверь неожиданно распахнулась, и мы уныло воззрились на Гошу.
– Я чего приходил-то, – сказал он, – Мик, можно в воскресенье собрать у вас на фазенде Клуб дедов?
– Еще раз назовешь их дедами, из хипера станешь Шурой – зубы выбью.
– Заметано, – просиял он, – значит, готовьтесь, будем.
Он отчалил, а мы со Степкой решили, что если начальство нам вставило, то и мы можем проделать то же самое с подчиненными. Поскольку таковые имелись в единственном числе, мы и вызвали это число. Ангелина, как всегда, вошла с потусторонне-презрительным видом, тем самым распалив наше желание. В смысле, хорошенько вставить ей. В офисном смысле.
– Ангелина, – строго сказал я, – напечатайте табличку «Без улыбки не входить!» и повесьте с вашей стороны двери. Сделайте два кофе и скажите, что вы думаете о нашем Анатолии.
– В какой последовательности? – нагло спросила она.
– В обратной.
– Придурок, – уверенно заявила она.
– Послушайте, вы становитесь похожи на Эллочку Людоедку. Придурком, если мне не изменяет память, у вас значился Гоша.
– Гоша искренний, а этот… фальшивый.
– Ангелина, вы меня потрясаете, – возопил Степка, – вы изволите не соглашаться с начальством?! Ведь Анатолия породило оно.
– Он мутировал, – обрубила девица, – и это ваша работа. – Она вышла, заявив, что идет выполнять распоряжение номер два от конца.
– Даже офисный планктон это заметил, – уныло бросил Степка.
– Заметил, как она подчеркнула лояльность начальству и спихнула все на нас? Вот… Мата Харя!
Тут она появилась с кофе, и я буркнул:
– Почему без улыбки?
– Распоряжение один от конца еще не вступило в силу, – дерзко заявила она и пояснила, видимо, считая нас полными недоумками, – по причине того, что я только сейчас приступлю к его реализации.
– Ангелина, – проникновенно сказал Степка, – а что бы вы сделали, чтобы вернуть Анатолия к прежней роли?
– Уволила бы вас, – без секундного замешательства заявила она, и у нас синхронно отвисли челюсти.
– Послушайте, – взмолился я, – до того, как вы донесете эту мудрую мысль до начальства…
– Я не стукачка!
– Да я не в этом смысле, родная вы наша! Даже напротив, мы вас слезно просим стукнуть, мы только о том и мечтаем, ей-богу! Но до этого скажите, за что вы нас так люто ненавидите? Может, вы метили на эту должность?
– Вот еще! – дернула она плечом. – Я мечтаю вернуться на прежнюю! – и, ничего больше не добавив, гордо удалилась. Мы поняли, что переход из приемной ПиПи к нам она воспринимала не как спецпоручение, а однозначно как понижение. Мы решили, что не станем пить ее кофе и уберемся из этого поганого места, потому что никто нас тут не любит, а от умных мыслей только вред. Когда мы вышли, Ангелина, что-то строчившая на компе, поинтересовалась: