Кажется, у меня горели уши, и она видела это. Но зато она не знала, о чем я думал на протяжении ее монолога. А думал я о том, заплатит ли она за свой кофе или оставит это мне. И если кто-то думает, что я размышлял о какой-то фигне, пока пиранья делала мне психоанализ, он просто плохо читал Фрейда. Или Юнга. Или Фрома. Хотя все это туфта. У меня свои психосимволы. Женщина, которая расплачивается за обоих – типа, она пригласила, ей и платить, – гендерная сучка. Женщина, платящая за себя, в лучшем случае не питает к мужчине половой истомы. Но если после такого монолога она оставляет мужчине право заплатить за чашечку кофе… значит, секс был отменный. А что еще надо мужчине, чтобы чувствовать себя доминантным самцом?! И что есть важнее этого? Элис встала, покачала головой – видно, что-то прочла на моем фейсе, – и вышла.
Ес!
* * *
Степка выглядел полным придурком и, хотя он таковым и был, вид этот мне не понравился, и я не замедлил высказать это. Он разорался, типа, какого хрена мы должны верить этой пиранье, основываясь на моем шизоанализе по поводу шизотраха?! Пока он вопил, я подкрался к двери и рывком открыл ее. На пороге, как и следовало ожидать, стояла Ангелина. Правда, в руках она держала поднос с двумя чашками кофе, но ведь ее никто об этом не просил!
– Чего изволите лыбиться? – хмуро поинтересовался я.
– Так сами и распорядились, – еще шире улыбнулась она и кивнула на дверь. Там действительно красовался плакат с распоряжением номер два: «Без улыбки не входить!» Вот стерва, как приспичило, так и повесила!
Я отобрал у нее поднос и захлопнул дверь, чуть не прищемив ее любопытный нос.
– Так что ты там вещал о нашем шизотрахе? – спросил я у Степки, ставя перед ним кофе.
– Тархун шизанутый, – сказал он, – какого фига ты перед ней перья распускал, вместо того чтобы отделять зерна от плевел?
– Знаешь, Степка, – ответил я, – мне и впрямь пофиг, врала она или нет. Она вернула меня в мое естественное состояние, за что я ей благодарен.
– Ага, в состояние естественного идиотизма.
– Степка, не нарывайся, все-таки я твой шеф.
– Дык мало осталось! Самое время сказать все, что я о тебе думаю, а то потом скажешь, если ты такой крутой, что ж не вкрутил, пока был подчиненным.
– Занятно. И что ты обо мне думаешь?
– Вот делать мне нечего, – заявил Степка, – как о тебе думать.
«Растет, – подумал я, – уже научился менять вектор».
Тренькнул телефон, и Ангелина сообщила, что меня требует Пимен Пименович.
– Допрыгался! – по-старушечьи шамкнул мне вслед Степка и добавил человеческим голосом: – Ты эт, юзни их по полной. Пущай не думают, что тут чайники пыхтят.