– А может, не стоит? Малец больно шустрый. – Пимен вскинул брови, и Карлыч кивнул. А неча ему было переть супротив шефа. Впрочем, сам я был так ошарашен, что как дурак сказал: «Спасибо!» Будто мне больше всех надо. Я уже открыл дверь, когда услышал:
– Я-то думал, что ты шантажировать меня начнешь, а ты канючил.
Я медленно повернулся и, клянусь, без всякого анализа, на автопилоте выдал:
– Так это и был шантаж. Куда вам, убогим, без меня? – И вышел. Они ржали. Ей-богу! Я это слышал уже за той стороной двери. Я ничего не понимал, просто радовался, что не выложил свой козырь. Ситуация явно ускользала от моего понимания. Но мне было недосуг анализировать. Главное, я не облажался. Все тем же резвым козликом я поскакал в бухгалтерию.
* * *
И наконец наступил долгожданный час ток-шоу. Не знаю как, но телевизионщики умудрились до конца сохранить интригу седьмой персоны. Охваченная азартом страна прильнула к экранам. Когда тайна за семью печатями (кстати, отличный заголовок, надо будет пихнуть статью) была раскрыта, всеобщий вздох разочарования пронесся над страной с такой силой, словно решалась судьба нации. Пусть теперь кто-нибудь скажет, что не мы, пираньи (тьфу, черт, слово как врезалось!), да нет, акулы пиара творим реальную историю. Впрочем, это я сейчас так бравирую. Тогда же я чертовски испугался, уж не перегнул ли я палку, так накалив страсти. Наверное, только тотализаторщики потирали руки. Хорошо, я вовремя отказался от бредовой идеи надоумить кого-нибудь поставить хохмы ради на АнАна. А самому было слишком рискованно. Я сидел и потел, глядя на мониторы, в которых отражалось само действо. Мои коллеги, приехавшие со своими кандидатами и так же, как я, следившие за происходящим на месте действия из соседней студии, с фальшивой жалостью поглядывали на меня. Они были уверены, что «мой» – однозначный козел отпущения. Я был почти согласен с ними. Маржу между почти и абсолютно обеспечивал спокойный вид АнАна. Что ему давало сил на это, не знаю. Может, это и не сила, а его обычная флегматичность, предательски подумал я, ощутив себя Брутом. Между тем, баталия началась. Шесть кандидатов метали молнии, искрились остроумием, били себя в грудь. АнАн оставался невозмутимым и вежливым. Даже меня взбесило. Я напрочь забыл, что сам дал ему установку держаться в тени и тонко воспользоваться моментом, чтобы перетащить на себя одеяло и свернуть разговор в нужное ему русло. Выдать спич, когда он посчитает (а это он умел), что наступил тот самый момент. Ошарашить! Пришел, поразил, победил – так я его учил, представляя эти слова заголовком на первой странице. И вот, когда ведущий, казалось бы забывший об Ан Ане, вдруг спохватился и из вежливости дал ему слово, мой и выдал его. Вопрос был совершенно риторическим, но ведущий, считающий себя приколистом, решил подбавить каплю стеба: