Латтинг шевельнул рукой. На его лицо мгновенно легла тонкая хрупкая маска женщины. Она была очень бледна, и глаза были обведены тончайшими синими линиями. Тонкие прямые губы были обведены розовым, а брови очерчены черным. Латтинг заговорил пронзительно визгливым голосом:
— Мистер Латтинг, позвольте представить вам мистера Смита, он очаровательный мальчик и писатель к тому же. Вам следует ценить знакомство с ним, он хороший собеседник, такой же, как вы! Умненький мальчик, а какой прехорошенький!
Смит залился краской.
— Какая же Глэдис дура! Я думал, провалюсь со стыда под пол.
— Так значит, я дура! — закричала Глэдис. — Вот твоя благодарность за то, что я тебя сюда привела на встречу с великим Латтингом. Так значит, да? Ну, Смит, чтоб я еще раз связалась с тобой!
Рот у Смита задергался. В глазах появилась мольба. Руки вытянулись вперед и задвигались в воздухе. Ноги сдвинулись с места. Он оказался в беспомощном положении. Один раз он чуть не произнес имя «Глэдис», но вовремя осекся. Бессердечная, язвительная, обличительная речь в адрес этого глупого юнца Смита продолжалась. По ее окончании Смит рассыпался в извинениях, обливаясь потом, и совершенно одурел.
— Ладно, — Латтинг сбросил маску. — Вам не мешает чего-нибудь выпить.
Он налил себе и ему, не глядя на мистера Смита.
— Вы явились в логово льва подергать его за гриву?
Он закупорил бутылку.
— Не вы первый… Я уже привык к тому, что люди приходят поглазеть и вынести приговор. Это единственная радость в моей жизни.
— Слова человека, который потерпел неудачу в любви.
— Ничуть. Скорее, потерпел неудачу в жизни. Моя первая ошибка — то, что я родился. Вторая ошибка — то, что я не ушел после того, как обнаружил первую ошибку.
Он протянул Смиту выпивку.
— Я уже вижу, чем это кончится. Мы проговорим до рассвета. Вы попытаетесь меня разговорить, как вам покажется, до бесконечности. Вы будете рассказывать об этой ночи своим друзьям или впоследствии опишете ее в книге.
— Видел ли кто-нибудь ваше лицо?
— С тех пор, как мне минуло восемнадцать, — никто.
— А до этого?
— Я иногда и сам сомневаюсь, было ли у меня когда-нибудь лицо.
— Могу ли я когда-нибудь увидеть ваше лицо?
— Нет.
— Почему нет?
— Для этого есть веские основания личного характера.
— Вы все время в маске?
— Даже во сне.
— А когда вы влюблены?
— На этот случай тоже есть маска. Ироничная.
— Где вы раздобыли эти маски?
— В Индии, в Перу, в Мексике, в Боливии и в Зоне Панамского канала. На Гаити и в Суахили-ленде. Некоторые я заказал резчикам с хорошо развитым чувством ненависти, которые носили маски в долгие периоды великого гнева и негодования. Их пот въелся в маску и тем самым придал ей подлинности.