— Возьми нож, Вийон, если не хочешь, чтобы я снова тебя возненавидела. — Рука Луизы дрогнула под тяжестью жгущей как огонь ноши.
Мужская ладонь, коснувшись тонких, вытянутых пальцев, легла на рукоятку кинжала.
— Неужели, ты простила меня?
Луиза на мгновение устало прикрыла глаза.
— Нет, это не в моих силах, но и убивать тебя я тоже не хочу. Месть слишком тяжелая ноша, мне она оказалась не по плечу. Сегодня я возвращаюсь домой, надо восстанавливать замок, воскрешать из небытия мою прежнюю жизнь.
Рука Вийона по-прежнему не торопилась сжать обтянутую кожей ручку ножа, до него вдруг дошло — то, что сейчас происходит хуже смерти. Сейчас она уйдет и пропадет навсегда. Он никогда больше ее не увидит! Никогда! Будет узнавать о ее жизни по слухам. За кого она вышла замуж, когда родила ребенка. Сердце сжалось от невыносимой тоски, и так же неистово как минуту назад он жаждал жить, ему захотелось умереть.
— Нет. — Теперь уже произнес Вийон. — Ты вновь даришь мне жизнь, а ты спросила, нужна ли она мне без тебя? Смогу ли я жить как прежде? Спроси, и я отвечу — нет! Ты изменила мою жизнь, разбудила во мне другого давно забытого человека, а теперь бросаешь.
Он отдернул ладонь.
— Нет! Хочешь уйти! Тогда закончи начатое, и будешь свободна.
Огромные голубые глаза наполнились болью.
— Что ты делаешь, Вийон? Тебе нравится мучить меня?
Луиза опустила руку и холодное лезвие, упав на гранитные плиты, легло между ними непреодолимой чертой.
— Пойми, что бы я не чувствовала, чего бы я не хотела в душе, — ее лицо побледнело, — ты навсегда останешься для меня преступником, насильником и убийцей моих друзей!
Вийон отшатнулся, словно его ударили. Он всегда это знал, сколько раз он твердил себе то же самое, — оставь эти глупые надежды, для нее ты монстр, бездушное чудовище. Она никогда не сможет забыть того, что ты с ней сделал. Но говорить самому себе одно, а услышать из уст любимой это совсем другое. На мгновение ярость прежнего графа ла Руа вспыхнула в нем безудержным огнем, но глаза напротив, переполненные болью и мукой, остудили полыхнувший пожар. Как бы там не было, но он хотел эту женщину, хотел видеть ее рядом с собой каждый день, каждую минуту, хотел ее больше жизни, больше всего на свете, даже больше гордости и чести.
— Пусть так, — он протянул руку и сжал ее хрупкие пальцы, — пусть преступник, но я люблю тебя! Люблю тебя настолько, что готов предстать перед судом и ответить за все.
Пальцы девушки замерли в огромной ладони, не пытаясь освободиться.
— Кто может осудить тебя, если даже всесильный гранд побаивается связываться с графом ла Руа.